О распространённости ноогенных неврозов можно судить по результатам статистических исследований, проведённых Нибауэром и Лукасом в Вене, Фрэнком М. Бекли в Ворчестере (Массачусетс, США), Вернером в Лондоне, Лангеном и Фольгардом в Тюбингене, Прилем в Вюрцбурге, Попельским в Польше и Ниной Толл в Мидлтауне (Коннектикут, США). В ходе тестирования эти исследователи получили сходные данные, которые свидетельствуют о том, что около 20% невротических расстройств составляют ноогенные неврозы.
Самый точный тест для выявления разочарования в жизни, так называемый «Логотест», предназначенный не только для терапии, но и для профилактики, недавно разработала Элизабет Лукас (см.: Оценка эффективности логотерапии // Франкль В. Стремление к смыслу, Берн, 1972).
Согласно статистическим данным, среди основных причин смертности у американских студентов второе место — после дорожно-транспортных происшествий — занимает самоубийство, причём число покушений на самоубийство без летального исхода в пятнадцать раз превышает количество совершённых самоубийств.
Мне известны весьма показательные результаты опроса шестидесяти студентов Университета штата Айдахо, которые пытались покончить с собой. Этих студентов подробнейшим образом расспрашивали о мотивах самоубийства, и, как выяснилось, 85% опрошенных не видели в своей жизни никакого смысла. Примечательно, что 93% студентов, относящихся к этой категории, составляли психически и физически здоровые молодые люди, которые жили в хороших бытовых условиях, прекрасно ладили со своими родителями, занимались общественной деятельностью и отличались высокой успеваемостью. Во всяком случае, нельзя сказать, что они не могли удовлетворить свои потребности. Спрашивается, чем же тогда «оправдано» их стремление покончить с собой и какое свойство, заложенное в самой природе человека, побуждает к самоубийству тех, кто может удовлетворить свои основные житейские потребности. Такие покушения на самоубийство можно объяснить лишь тем, что человек по природе своей — если и не всегда, то, по крайней мере изначально, — стремится определить и выполнить своё предназначение в жизни. Вот что мы называем в рамках логотерапевтической теории мотивации «стремлением к смыслу». Наверное, кому-то покажется, что таким образом мы пытаемся облагородить, возвеличить человека. Когда я слышу такие разговоры, мне приходят на ум слова моего авиаинструктора из Калифорнии:
«Допустим, я лечу на восток при боковом северном ветре. Если я возьму курс прямо на восток, меня отнесёт ветром на юго-восток, но если я направлю самолёт на северо-восток, то я полечу именно на восток и приземлюсь в намеченной зоне». Разве не то же самое происходит в жизни с человеком? Если мы принимаем человека таким, каков он есть, мы портим его. Если же мы считаем его таким, каким мы бы хотели его видеть, то мы даём ему возможность стать тем, кем он способен быть. Такого мой авиаинструктор из Калифорнии, конечно, не говорил. Эта мысль принадлежит Гёте.
У всех на слуху так называемая «глубинная психология», та психология, которая претендует на звание «глубинной». Почему же тогда ничего не слышно о «высокой психологии», в которой учитывалось бы присущее человеку стремление к смыслу? Стремление к смыслу — это не бесплодное мечтание, не самообман, а скорее «самопрограммирование», как в Америке именуют прогноз, который не только предвосхищает, но и фактически предопределяет будущее. А ведь мы, врачи, сталкиваемся с этим явлением каждый день, каждый час, каждый раз, когда принимаем пациентов. Скажем, мы замеряем пациенту артериальное давление и видим, что верхнее давление у него составляет 160 мм рт. ст. Если мы назовём пациенту этот показатель, мы будем заведомо неправы, ведь после такого известия давление у него от волнения сразу подскочит до 180 мм рт. ст. Если же мы скажем пациенту, что давление у него практически в норме, мы не обманем его, нет, — просто он вздохнёт с облегчением и признается, что опасался инсульта, а теперь видит, что зря волновался. И вот, если мы после этого замерим ему давление, то может статься, что оно и впрямь окажется нормальным.