Выбрать главу
Из пещеры доносится мелодичная струнная музыка, к которой все прислушиваются, продолжающаяся с данной минуты вплоть до паузы, отмеченной ниже.
Форкиада
Ваших россказней прекраснейЭта струнная игра.О богах забудьте басни,Миновала их пора.Вас не понимает время,Новых требуя красот.Наше сердце только с теми,Кто от сердца речь ведет.
(Отходит к скале.)
Хор
Если и в таком отродьеМузыка еще властна,Как же нас ее мелодийПокоряет глубина?Ярче солнца и денницы,Светоноснее зариМиг, когда рассвет родитсяВ сердце нашем изнутри.
Елена, Фауст и Эвфорион[174] в вышеописанном наряде.
Эвфорион
Вас мои прыжки и пеньеПо-родительски бодрят,Заставляя в восхищеньеВаше сердце прыгать в лад.
Елена
Двух сливая воедино,Длит любовь блаженства миг,Но конечная вершина —Единение троих.
Фауст
И тогда-то мы у цели:Весь я твой, и ты моя.К этому и тяготелиПобужденья бытия.
Хор
Знаки правды долголетней,Давней радости чертыУ наследника заметней,Чем в лице самой четы.
Эвфорион
Хочу подпрыгнуть,Чтоб ненарокомНебес достигнутьОдним наскоком!Вот что желаньеМое и страсть.
Фауст
Но ввысь не надоБез меры влечься!Смотри не падай,Не изувечься!Мы все погибнем,Случись напасть.
Эвфорион
Томлюсь от скукиУ вас в объятье.Оставьте руки,Кудрей не гладьте,Оставьте платье,Не тешьтесь мной!
Елена
Подумай, милый.Чье ты спасенье!Нам смертью б былоРазъединенье.Скреплен насилуНаш мир тройной.
Хор
Увы, порветсяСогласный строй.
Елена и Фауст
Сдерживай, сглаживайБуйную силу,Или нас заживоВгонишь в могилу.Черпай свободуЗдесь на лугу.
Эвфорион
Вам лишь в угодуНе убегу.
(Пробираясь среди хора и увлекая всех к танцу.)
Вот в хороводе я,Вас подхватив,Вьюсь под мелодииБойкий мотив.
Елена
Так интереснее.Двигайтесь с песнеюМерно кругом.
Фауст
Ну, благодарствую!Вряд ли, фиглярствуя,Кончат добром.
Эвфорион и хор, распевая и танцуя, движутся переплетающимися рядами.
Хор
Когда, кудрявоюТряхнув головкой,Рукою правоюНас крутишь ловко,Когда с улыбкоюНеотразимойФигуркой гибкоюСкользишь ты мимо,Гордись удачею:Знай, дорогой,Сердца горячиеПолны тобой.
Пауза.
Эвфорион
Как диким ланям,Вам нет тут счета.Давайте станемИграть в охоту.Вы будьте дичью,Я – зверолов.
Хор
Нетрудной станетТвоя работа.И так нас тянетВ твои тенета.Твоя добыча —Мы все без слов.
Эвфорион
Чрез лес и камни!Не цель сладка мне,А лишь преградыВлекут к себе.Победу надоКупить в борьбе.Елена и ФаустМечется как бесноватый,В голове лишь беззаконья,И как бы рогов раскатыСлышатся в лесной погоне.Что за ярость! Что за пыл!
Хор
(быстро входя поодиночке)
Пробежал по кругу мимо,Сделал бешеный прыжок,Бросился неудержимоК самой дикой – и увлек.
вернуться

174

Эвфорион – сын Фауста и Елены, названный так по имени сына Елены и Ахилла (см. выше). Эпизод Эвфориона раскрывает весь смысл вплетенной в трагедию темы Елены. // Менее всего следует, по примеру большинства комментаторов, рассматривать этот эпизод как не зависящую от хода трагедии интермедию в честь Байрона, умершего в 1824 году в Миссолунгах, борясь за освобождение греческого народа, хотя физический и духовный облик Эвфориона и принял черты английского поэта, столь дорогого старому Гёте. Но такое сближение с Байроном не объясняет эпизода с Эвфорионом как определенного этапа трагедии. А ведь Эвфорион – прежде всего разрушитель недолговечного счастья Фауста с Еленой: в общении со спартанской царицей Фауст перестает тосковать по бесконечному. Он мог бы сказать мгновению: «Прекрасно ты! Продлись, постой!», если бы брак с Еленой не был только наваждением. Это наваждение и разрушает сын Фауста и Елены, Эвфорион, наследник фаустовского духа, фаустовской тяги к бесконечности. Этим он отличается от окружающих его теней и тех, кто, подобно Фаусту, соединил свою судьбу с их призрачным существованием. Как существо, порывающее со вневременностью, в которой здесь пребывает Фауст, Эвфорион подвержен законам времени, а стало быть, и закону смерти. Гибель Эвфориона вносит в заколдованный круг вневременности временное начало, и суровые законы времени и тлена вмиг рассеивают прекрасную, но лживую сказку. // Такова сюжетная схема эпизода с Эвфорионом. Социальный же смысл, который вкладывает в него поэт, сводится к следующему: можно укрыться от времени, углубившись в мир искусства, созерцая уже однажды созданные эстетические законы и закономерности. Но коль скоро «любитель изящного» хочет быть и «творцом», он неминуемо должен перешагнуть хрупкие границы «автономного» искусства и вступить в общение с историческим началом – современностью. Так всегда поступал и Байрон, это «высшее поэтическое явление века», как называл его Гёте. Не мог, хотя он сам и не подозревает этого, пребывать в мире искусства и неспособный к бездейственному созерцанию духовно активный Фауст. Тем самым подготовляется новый этап в становлении Фауста: Фауст, погруженный в активную деятельность.