С иллюстрацией яснее всего: молитва взывает к св. Павлу — на полях возникает фигура лысоватого апостола с мечом в руке. Комментарий устроен сложнее. Например, в тексте 26-го псалма царь Давид уповает на заступничество Творца: «Когда приближались ко мне злодеи, чтобы съесть плоть мою, притеснители мои и враги мои, — они сами ослабели и пали…». Рядом с этими строками в английской Псалтири Латрелла злодеи-бароны убивают архиепископа Томаса Бекета (1162–1170). Это не буквальная иллюстрация к псалму, а его актуализация — место праведного Давида занимает праведный Томас (30).
Но для нас интереснее всего пародия. В одном Часослове из Северной Франции, созданном в 1318–1330 гг., обезьяна наливает что-то в чашу из зада безрукого человека — его взгляд упирается в строчку «во веки веков, аминь». На другом листе еще одна обезьяна испражняется в такую же чашу на глазах у стоящей за ее спиной дамы. Все было бы ничего, если не знать, что эти фривольные сценки нарисованы на листах с чином мессы и текстом евхаристической молитвы, которая призвана превратить хлеб и вино в тело и кровь Христовы. Чаша с нечистотами оказывается пародией на чашу с вином/кровью, а сами сценки, видимо, высмеивают евхаристию — важнейшее из христианских таинств.
Часто маргиналии не иллюстрируют, комментируют или пародируют какие-то сцены или отрывки текста, а выхватывают из него отдельные слова (в тексте упоминается «ночь» — на полях возникает летучая мышь) или даже слоги. В той же Псалтири Латрелла под строками 83-го псалма «И птичка находит себе жилье (passer invenit sibi domum), и ласточка гнездо себе, где положить птенцов своих, у алтарей Твоих, Господи…» изображена игра на равновесие. Два голых мужчины (один из них сидит, второй — стоит) вытянули вперед по одной ноге и, упершись ступнями, пытаются друг друга опрокинуть. Такие же сценки (правда, игроки там обычно одеты) известны по маргиналиям из многих рукописей. Однако здесь прямо над их соединенными пятками идет латинское слово passer — «воробей». Ровно в том месте, где пятка сцепляется с пяткой, слово делится пополам (pas-ser), а pas — по-французски как раз означает «шаг» или «ногу». Видимо, именно это слово напомнило мастеру, украшавшему рукопись, об игре, не имевшей к псалму ни малейшего отношения.
30. Псалтирь Латрелла. Великобритания, ок. 1325–1340 гг. London. British Library. Ms. Add. 42130. Fol. 51r
Перед нами один из листов знаменитой Псалтири, созданной для английского джентльмена Джеффри Латрелла. Под строками 26-го псалма злодеи прямо у алтаря убивают Томаса Бекета — архиепископа Кентерберийского и примаса английской церкви. Вступив в конфликт с королем Генрихом II, он был изгнан во Францию, примирился с монархом, в 1170 г. вернулся на родину, вновь прогневил государя и был зарублен четырьмя баронами прямо во время богослужения. Три года спустя Бекета причислили к лику святых, а его гробница в Кентербери со временем превратилась в один из самых популярных центров паломничества не только в Англии, но и во всей Европе. Однако маргиналии и есть маргиналии. В Псалтири Латрелла в сцену мученичества архиепископа с обеих сторон влезают пляшущие уродцы (альтер-эго дьявольски жестикулирующих убийц?).
На другом листе той же рукописи синий человек спасается бегством от бородатого гибрида с широко распахнутым ртом и драконьими пастями вместо пяток. Эта сценка, похоже, «вдохновлена» строками 32-го псалма «Душа наша уповает на Господа: Он — помощь наша и защита (protector) наша…». Убегая, синий человек тянется к слову protector, словно взывая о помощи (31). Такие образы слов, помимо развлечения читателя, вероятно, могли служить визуальными «зарубками». Они помогали ориентироваться на страницах рукописи или удерживать в памяти ключевые понятия или события, фигурирующие в тексте.
Маргиналии вступают в пародийную перекличку не только со словами, но и с изображениями (миниатюрами или сценками, заключенными в инициалы), которые занимают центр листа (32–39). Например, в одном Часослове (1488 г.) из монастыря Табор во Фризии внутри большой буквы «H» стоит Христос — Спаситель мира. Его правая ладонь сложена в жесте благословения; в левой руке он держит державу, увенчанную крестом, — символ его власти над мирозданием. Тут же на полях сидит медведь, который в левой лапе держит желтый шар — видимо, комок меда, свою державу. Этот зверь — один из излюбленных персонажей маргиналий. У него было два иконографических «амплуа». Свирепый медведь-убийца — одна из древних метафор Сатаны. Поэтому сцены, где человек борется с медведем, или тот его пожирает, явно могли толковаться не только буквально, но и аллегорически — как схватка с силами тьмы и пороком. Но прирученный медведь на привязи, медведь-музыкант (с лютней, волынкой, лирой) или медведь-«пародист», изображающий человека (в одной из рукописей он, словно писец, корпит над свитком), скорее смешон, чем страшен. Так что здесь он, вторя позе Христа, вряд ли символизировал его извечного оппонента — дьявола.