Я был не вполне уверен, что мне об этом думать. Часть меня находила весьма унизительным, что продвинутая, путешествующая к звездам раса ощущает необходимость сделать такое. Другая часть меня чувствовала страшный болезненный стыд, что мы показываем себя лацертанам с нашей самой отвратительной стороны. Они должны знать, что здесь произошло; но нет никакой необходимости давать им экскурсию.
Но все что лацертане хотели, то они и получали. Польское правительство получило запрос — ну, реально, это был набор инструкций — и было спущено указание: найти работника министерства, способного провести группу чужаков по Аушвицу, не вызвав фатального затруднения для Человечества. В конце концов они нашли представителя, удовлетворяющего первым двум критериям.
Павлюк на совещании, продолжавшемся почти два часа, внушал мне важность удовлетворить третьему критерию. Потом Брайт ухитрился сделать то же самое примерно за одну десятую часть этого времени. Я должен показать лацертанам Аушвиц, и не должен сплоховать никоим образом.
Было решено, что участвовать в экскурсии будут только лацертане, их охрана и несколько избранных гостей. Все остальные, пока мы не вернемся, подождут либо на автостоянке, либо в зданиях музея. Когда все представления закончились, около тридцати нас прошли через ворота в лагерь.
Миновало много времени с тех пор, когда я был здесь в последний раз, и я к некоторому огорчению обнаружил, что не забыл ничего. Я решил, что единственный способ пройти через все это — относиться к лацертанам как к очередной группе туристов, поэтому я пошел слегка впереди них, тараторя свои комментарии, как я делал это же самое сотни раз прежде.
Хотя на прежнее на этот раз все было не похоже. Скажем, никто не задал ни единого вопроса. Обычно кто-то задает по крайней мере один вопрос. Лацертане же просто брели маленькой группкой, а все остальные просто тащились за ними, пока я шествовал впереди, описывая, что они видят, и что происходило здесь. Никто из людей в этой группе не казался ужасно заинтересованным, что меня раздражало. В каком-то месте я оглянулся, и увидел Фруки и Эльжбету, глубоко погрузившихся в разговор, что раздражило меня еще больше.
Хотя в одном отношении это было похоже на другие экскурсии. Никогда нельзя удержать группу туристов вместе. Они не могут все идти одним темпом. Некоторые начинают слоняться, где хотят. Некоторые отходят, чтобы посмотреть на тривиальные вещи, и отстают, а потом рысью догоняют. Некоторые просто теряются и приходится возвращаться, чтобы их разыскать.
На этот раз никто не потерялся, но когда экскурсия приближалась к своему концу, и мы возвращались в музей, группа стала все больше и больше растягиваться, пока в конце концов я и Глобальное Потепление не пошли почти бок о бок на несколько десятков метров впереди других. И в этом месте, как когда мы должны были завернуть за угол здания, один лацертанин вдруг остановился посмотреть на что-то, заставив при этом остановиться и всю группу.
Поэтому я и Глобальное Потепление вместе завернули за угол и на несколько мгновений остались совершенно одни. Никаких людей из НАТО, никаких из ООН, никого из консульства США, никаких официальных поляков. Только я и создание, которое родилось в бессчетном количестве световых лет от Земли. Я остановился и посмотрел вниз на лацертанина, просто изумляясь самой ситуации.
То, что произошло потом, мне кажется, было просто случайностью. С туристами такое происходит все время. Они выучивают несколько слов на вашем языке, и им просто хочется поговорить. Фактически, это довольно лестно — особенно с языком, вроде польского, который, мне говорили, не самый легкий для изучения язык в мире — когда кто-то не устрашится трудностей.
Из всех лацертан именно Глобальное Потепление был единственным, который, казалось, научился справляться с языковым софтвером, что продало им НАСА. Он весь день болтал с каждым, кто желал слушать. С полицейскими, с агентами секретной службы, с морпехами. Наверное, он увидел, что я смотрю на него, и подумал, что должен что-то сказать. Наверное, он просто хотел затеять разговор. Задним числом, мне ясно, что такой случайности стоило ожидать.
Он сказал:
— Весьма впечатляет, Бедный Ублюдок. Вы должны здорово гордиться.
— Извините? — сказал я.
Глобальной Потепление махнул рукой жестом, который трогательно был почти человеческим.
— Эти координаты. Весьма впечатляет. Убито много миллионов неполноценных людей. Вы должны основательно гордиться.