По классу проносится глубокий печальный вздох. Детям жалко комету. Да, они умеют сострадать даже далекой бездушной глыбе льда, и это их основное отличие от нас, взрослых.
– Но она не умрет, – говорю я, и детские глаза вспыхивают новым интересом. – Она рассыплется на миллионы ледяных кристалликов, которые растают, испарятся. Их влага станет влагой нашей атмосферы. Льдинки станут капельками, капельки превратятся в пар, вольются в тучи, а потом выпадут дождем на поля и сады, чтобы напоить растения, или снегом, чтобы укрыть их зимой.
Класс завороженно молчит. У страшной истории оказался такой чудесный финал. Все хорошо. И не в какой-нибудь сказке – а в жизни. Дети смотрят на меня с таким восторгом, такой благодарностью и любовью, как ни один мужчина не смотрит даже на самую любимую женщину. Для детей простенькая история кометы – волшебство. Пока еще волшебство. Пока.
Мне странно думать, что те два юнца с автоматами, которые изрешетили автомобиль моего отца, были когда-то такими же детьми, так же верили в чудеса, с тем же восторгом слушали своих учителей, глядя на них такими же распахнутыми глазами…
А потом начали отнимать жизнь.
А эти малыши, которые так завороженно глядят на меня, так надеются на счастливый финал, потому что им жалко мертвую ледяную комету? Вырастет ли кто-то из них таким же бездушным, как те двое? Считающим чужую жизнь разменным пустяком… Мне иногда кажется, что, если так случится и я об этом узнаю, я попросту не смогу жить дальше!.. Или… смогу?
– Но еще чудеснее то, что перед тем, как подарить нам свою влагу, комета подарит нам праздник! Миллионы льдинок, перед тем как испариться, отразят лучи заходящего солнца, и над нашим городом загорится северное сияние! Вот такое, только настоящее. – Я включаю проектор, и у меня над головой разворачивается многоцветная голограмма.
По классу проносится дружное «ах».
– А камушки, которые у нее внутри? Они на нас упадут? – Сюзанна, кажется, еще немного боится кометы.
– Они слишком маленькие, Сюзи, они не долетят, – улыбаюсь я. – Ты же знаешь про маленькие метеориты. Когда они попадают в атмосферу, они сгорают, и мы называем это падающими звездами. Когда комета коснется нашей атмосферы, из нее получится не только северное сияние, но и тысячи падающих звезд. Поэтому все будет еще красивее, чем здесь, – показываю я на переливающуюся над головой голограмму, – прекраснее любого фейерверка.
Я радуюсь, глядя, как дети расходятся с урока – веселые, воодушевленные, они с горящими глазами обсуждают комету и ее превращения. И тут же замечаю в этой симфонии всеобщего счастья диссонанс. Бурливый детский ручеек шумно выплескивается за двери класса. Но девочка с третьей парты так и сидит на своем месте. Маленькая, чуть ли не самая неприметная в классе.
– Белочка, что-то случилось? Почему ты не уходишь? – Заглянув в опущенное лицо, я вижу в блеклых серо-голубых глазах… слезы. – Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?
– Мне ее жалко. – Она шмыгает носом и тыльной стороной ладошки вытирает глаза.
– Комету? – уточняю я, хотя и так все ясно. – Но, Белла, я же объяснила, что…
– Она совсем одна, – перебивает меня девочка. – Там, в космосе. Там ведь ничего нет, даже воздуха. Только звезды, но они далеко-далеко. Там совсем пусто. И очень холодно. Когда я об этом думаю, я боюсь.
Я осторожно глажу ее по аккуратно подстриженной светлой головке:
– Ничего, Белочка, не надо бояться. Ведь она летит к нам и скоро перестанет быть такой одинокой.
– Но ведь есть и другие, – возражает Белла, отстраняясь из-под моей руки и вставая из-за парты. – Другие кометы. Которые никогда никуда не прилетят! Так и будут нестись в этой пустоте, в этом вечном холоде. Мне очень страшно…
Подхватив пестрый ранец, она вскидывает голову и быстро-быстро выходит из класса.
Я гляжу на стоящий на столе стакан с водой и вспоминаю мальчика постарше, из другого класса, где я заменяла заболевшего учителя физики. Петр. Да, мальчика звали Петр. Именно он придумал этот простой, но удивительно наглядный пример со стаканом воды. Мне грустно, что утешить Беллу не удалось. Большинство людей ждут комету с радостным любопытством, но большинство – это не все. Кого-то визит космической гостьи печалит.
Меня, например. Нет, во мне нет страха, терзающего маленькую Беллу, мне очень хочется взглянуть на грядущий фейерверк. Но в то же время очень грустно, потому что любоваться зрелищем придется в одиночестве. Рита в эти дни будет занята сверх всякой меры, мы почти не будем видеться. А о том, чтобы вместе порадоваться космическому шоу, и речи быть не может. Это и вправду печально.