И я любой ценой старалась избежать испуга. Я была убеждена, что мне может повредить сам страх. Это был абсурдный детский вывод, но в глубине его таилась интуитивно осознанная мной истина. Мозг и тело, кошмары и страшные истории не могут быть разведены в отдельные категории, как горох и морковь, которые никогда не должны соприкасаться на тарелке привередливого едока. Наш физический мозг и эмоциональный разум – другими словами, клетки мозга, вызывавшие мои приступы, и мое собственное чувство страха – неразрывно связаны. Ученые только начинают понимать, каким образом наши чувства (и страх – одно из них) порождаются деятельностью физического мозга.
В Библии Господь постоянно внушает своим последователям, что бояться не нужно. По словам раввина Гарольда Кушнера, наставление «Не бойся» появляется в текстах, адресованных Аврааму, Иакову, Моисею и каждому из пророков, больше восьмидесяти раз. Оно встречается так часто, что Кушнер рассматривает его как одиннадцатую заповедь. Но верят они в Бога или нет, большинство людей не в состоянии следовать этой заповеди. Страх как комплексная реакция встроен в тело человека. Для большинства из нас страх – это просто часть жизни.
Все испытывают страх по-разному: у некоторых из нас, похоже, его избыток. А вопрос, как справиться с этим избытком, уже тысячи лет является медицинской проблемой. Еще в 400 году до нашей эры греческий врач Гиппократ пытался найти метод лечения людей, чьи симптомы в наши дни мы назвали бы фобиями; людей, которые, согласно замечательному выражению, по-видимому сохранившемуся с древних времен, «боялись того, чего не стоило бояться». Гиппократ и его ученики лечили людей (в других отношениях совершенно здоровых), которые не ходили на многолюдные встречи или вообще избегали встреч с другими людьми, потому что были уверены, что их будут разглядывать и осмеивать или что они таким образом как-то унизят себя. Гиппократ и его последователи знали людей, которые не решались выходить из дома днем, и тех, кто до ужаса боялся подходить к обрыву или мосту. В наши дни мы называем такие состояния социофобией, агорафобией и акрофобией.
В отличие от многих своих коллег, Гиппократ не верил, что страх заложен в нас богами. Напротив, он полагал, что неврозы имеют физическую природу: скопление черной желчи в мозге, создающее перегрев и приводящее к приступам безосновательного страха. Своих пациентов он лечил диетой и физическими нагрузками, чтобы выгнать желчь из организма. Если это не помогало, он назначал яд, который вызывал диарею и рвоту, что, как предполагалось, выводило желчь.
Его диагностика и лечение имели свои ограничения, но он, по меньшей мере, обозначил проблему. После упадка Римской империи и начала Средних веков для европейской науки и медицины настали тяжелые времена, и идеи Гиппократа (как и многих других) были отвергнуты Церковью. В эти столетия считалось, что люди с фобиями одержимы дьяволом.
За Средними веками наступил век Просвещения и возвращение к поиску более реальных причин подобных расстройств. Но от теории черной желчи отказались, а причины страха стали искать в индивидуальном опыте человека. В 1649 году Декарт писал:
«…легко понять, что необыкновенное отвращение, какое вызывает у некоторых людей запах розы или присутствие кошки и тому подобное, происходит лишь оттого, что в начале нашей жизни они были очень сильно потрясены чем-нибудь похожим на это; возможно, они унаследовали чувства своей матери, которая была потрясена тем же, будучи беременной, ибо есть несомненная связь между всеми чувствами матери и чувствами ребенка, находящегося в ее чреве, и то, что действует отрицательно на мать, вредно и для ребенка. Запах роз мог быть причиной сильной головной боли у ребенка, когда он был еще в колыбели, а кошка могла его сильно напугать; никто не обратил на это внимания, и сам он об этом ничего не помнит, но отвращение к розам или к кошке осталось у него до конца жизни»[1]. Эта мысль о том, что наши непреходящие страхи вызваны неприятными переживаниями в раннем детстве, все еще актуальна почти четыре столетия спустя.
Конец XIX и начало XX века стали свидетелями важнейших событий в истории нашего понимания страха. Первый прорыв был сделан русским ученым Иваном Петровичем Павловым, который, изучая пищеварение собак, обратил внимание, что подопытные собаки начинали выделять слюну, не только когда им приносили еду, но и просто в присутствии людей, которые их кормили. Чтобы проверить предположение о том, что он непреднамеренно научил собак ассоциировать кормильца с едой настолько, что на первого они реагировали как на второе, Павлов придумал знаменитый эксперимент: он увязал появление пищи с посторонним звуком метронома, а когда ассоциация закрепилась, стал предъявлять собакам только звук, но не пищу. В этот момент они начинали выделять слюну, отвечая на условный стимул безусловной реакцией. Этот процесс, который известен нам как рефлекс Павлова, или условный рефлекс, стал краеугольным камнем современной психологии. Он сыграл существенную роль в последовавших исследованиях страха и фобий.
1