Эта мысль заставила ее почувствовать себя ужасно одинокой. Без Джеймса и Лизы в ее жизни Вэл вдруг болезненно осознала, как узок круг ее общения.
— Вы уже целовались? — поинтересовалась Линдси.
— Гм, ну… да.
— И как он? — усмехнувшись, спросила Рейчел.
— Не знаю, — Вэл покраснела. — Я никогда раньше никого не целовала.
— Ой, ты покраснела? Ты такая милая. — Рейчел погладила ее по голове. — Ну разве она не прелесть?
— Еще какая, — согласилась Линдси. — Просто следи, чтобы Гэвин держал руки при себе, если ты этого не хочешь. Мы его побьем, — она ударила кулаком по ладони. — Если он будет плохо с тобой обращаться.
— Удачи тебе с этим, Чудо-женщина, — съязвила Рейчел.
Капля воды упала на нос Вэл. Она поморщилась, подумав, что это капелька пота. Потом еще одна, когда она подняла голову, прямо в глаз, и она заметила, как темнеет небо. Тучи, черные, как чернильные кляксы, накатывали, заслоняя робкий зеленоватый свет, пробивающийся сквозь облачный покров. На трех девушек подул пронзительно холодный ветер, и Вэл из разгоряченной быстро превратилась в замерзшую.
— Боже, как холодно, — Вэл, дрожа, потерла голые руки. — Похоже надвигается сильный шторм.
Линдси показала язык облакам.
— У нас, в Канзасе, такое небо не означало ничего хорошего.
— Не знала, что ты раньше жила в Канзасе.
— Я тоже. —Рейчел скосила глаза на Линдси. — Засранка. Я думала, мы лучшие подруги. Что еще ты мне не рассказала?
— Это не то, что я люблю рассказывать людям. Упоминание о Канзасе заставляет их думать, что я деревенщина или что у меня есть кузены из числа кровных родственников. — Она закатила глаза. — Как будто они не стали бы так же нервничать, если бы их спросили об их садах с марихуаной на заднем дворе и соседях-кинозвездах.
— Это просто глупо, — произнесла Вэл.
— Я не думаю о кровных родственниках, — услужливо подсказала Рейчел. — Я думаю о Волшебнике из…
— Закончи это предложение, и ты покойница, — предупредила Линдси.
— Давайте, девочки. — Тренер хлопнула в ладоши, и все трое подняли головы. — В раздевалку, быстро. Сейчас начнется ливень.
— Ну, ты же слышала тренера. Давай прыгать, Тотошка. Мы больше не на легкоатлетическом поле.
Рейчел взвизгнула, когда Линдси бросилась к ней. Они вдвоем зигзагами побежали под дождем, хихикая и крича, пока пробирались через своих усталых товарищей по команде.
Вэл рассмеялась, а затем виновато замолчала, как будто почувствовала, что ей не позволено это делать. Она посмотрела на темные тучи, нависшие сзади, и на темные трибуны. Это было жутко. Ей казалось, что за ней наблюдают, но там никого не было. Во всяком случае, она ничего не увидела.
Удивительно.
Но когда она добралась до своего шкафчика, там оказалось чисто. Никаких цветов. Никаких стихов. Никаких надписей.
Она тихо вздохнула с облегчением и закинула рюкзак на плечо. «Нет смысла переодеваться в обычную одежду», — подумала она. Та просто промокнет, а она уже вспотела. Вэл вытащила телефон из кармана спортивной куртки и набрала домашний номер, но никто не ответил.
Неужели у ее матери сегодня что-то случилось? Нет, она не давала Вэл денег на автобус.
— Давай, — проговорила она, снова набирая номер. — Мама, какого черта? Возьми трубку.
Но линия упрямо оставалась занята.
— Черт побери, — Вэл плюхнулась на скользкие от дождя ступеньки школы, и ее мокрые волосы упали ей на глаза. «И что мне теперь делать?» Она начала звонить Линдси, надеясь, что ее подруга еще не уехала слишком далеко от кампуса, когда к тротуару подкатил белый «Камаро».
Окно опустилось, и знакомый голос произнес:
— Вэл?
Она вскочила, отбрасывая волосы с лица.
— Гэвин? Откуда ты взялся?
— Задержался в классе Искусств. Помогал мисс Уилкокс. — Он замолчал. — Ты кого-то ждешь?
— Мою маму. Я заболею, если она не приедет в ближайшее время.
— Она уже в пути?
— Нет, — ответила Вэл. — Я не могу до нее дозвониться.
— Я мог бы тебя подвезти, — осторожно предложил он.
Она почувствовала укол страха и еще чего-то, похожего на предвкушение.
— Я живу на другом конце города. Наверное, тебе совсем не по пути.
— Да, но ты можешь подождать у меня дома, если хочешь. Наверняка есть кто-то еще, кому ты можешь позвонить, чтобы тебя забрали. — Когда она заколебалась, его улыбка превратилась в усмешку. — Я не кусаюсь, Вэл. Правда. Только, если меня об этом попросят.
Даже дождь не мог охладить ее лицо.
— Ладно, — пробормотала она.
— Залезай. — Он протянул руку и открыл для нее замок — ручной. Боже, эта машина такая древняя. Она открыла дверцу и скользнула на сиденье, чувствуя, что с нее капает вода на обивку и пол. — Я все промокла…
— Ничего страшного. — Он включил обогреватель.
Внутри машины было чисто и тепло, пахло кожей, кофе и лосьоном после бритья. Вэл немного расслабилась от успокаивающей смеси ароматов и стянула с себя куртку, держа ее перед горячим потоком воздуха, бьющим из приборной панели. Ее кожа была холодной и мокрой там, где соприкасалась с влажной тканью. Она снова вздрогнула и поймала его взгляд на своей спортивной майке.
Вэл прижала рюкзак к груди.
— Еще раз спасибо.
— Не за что, — сказал он.
От тишины ей стало не по себе. Гэвин не слушал музыку, и, если не считать стука дождя и рева обогревателя, было тихо.
— Надеюсь, это не странно, — выпалила она.
— Странно? — Его взгляд метнулся к ней и вернулся к дороге.
— Ты все еще ничего обо мне не знаешь. К твоему сведению, я могу быть психопаткой.
Он улыбнулся, но продолжал смотреть прямо перед собой.
— Я рискну.
— Я могла бы быть даже серийной убийцей, — продолжала она, осмелев, желая рассмешить его.
Он рассмеялся.
Гэвин жил недалеко от холмов, практически в предгорьях, в одном из больших домов. Он нажал кнопку на своих ключах, и дверь гаража распахнулась. Когда он въехал внутрь, Вэл не могла не заметить, как там чисто. Ее отец убил бы за такую спартанскую аккуратность.
— Здесь такой порядок, — сказала она, слегка крутясь. — Твой отец прибрался?
«Ох, подожди. У него нет отца», — вспомнила она. Или, по крайней мере, он нем нигде не упоминалось. Она чуть было не извинилась, но потом вспомнила, что ей не положено этого знать.
— Я сам навожу порядок, — сказал он, — спасибо. Это удобно, парковаться внутри. Не нужно промокать.
Она кивнула и перекинула куртку через руку. «Идиотка, — упрекнула она себя. — Он возненавидит тебя».
Гэвин открыл дверь, ведущую в дом. Комнаты были большие, но пустые. Она уставилась на то, что, как она предполагала, было гостиной, лишенной всего, кроме двух кресел, книжной полки, дивана и шахматного столика.
— Твоя семья не слишком помешана на телевидении, да? — спросила она.
— Я живу один.
— Ох. — Она моргнула, когда до нее дошел смысл этих слов. — О боже, мне так жаль!
— Они не умерли. Я просто не живу с ними. Уже давно. С тех пор, как мне исполнилось шестнадцать.
Вэл не сразу заговорила.
— Я думала, должно исполниться восемнадцать…
— Чтобы жить одному? — закончил Гэвин. — Технически, да. Но всегда есть исключения. Скоро ты это поймешь. Проходи, присаживайся. Я пойду заварю чай. Здесь холодно.
Вэл присела в ближайшее к шахматам кресло и снова попыталась дозвониться. Линия все еще была занята. Она положила телефон на край стола и покачала головой. Жить одному с шестнадцати лет? Она и представить себе не могла. Это звучало так одиноко. Неудивительно, что он такой странный! Ее родители не были идеальными, но она даже не представляла, с чего начать без них.