— Вэл, предупреждаю, осталось десять минут!
Она чуть не упала, переключив экран обратно на Фейсбук.
— Я иду, мама! — Черт.
Бросив последний взгляд на пустой почтовый ящик, она закрыла ноутбук и вздохнула. Посмотрите на нее, она ведет себя как слюнявая идиотка из-за парня, которого, по всей вероятности, никогда больше не увидит.
(Ты сама все поймешь).
Правда?
— Вэл ты готова?
— Да.
***
День Вэл в старшей школе Дерринджер прошел без происшествий.
На уроке изобразительного искусства они приступили к изучению человеческой формы, готовясь к рисованию с натуры, которое им предстояло начать в ближайшие несколько недель. Раздались смешки, когда мисс Уилкокс сообщила классу, что, несмотря на то, что на уроках рисования обычно участвуют обнаженные модели, но в их случае этого не будет.
Вэл поежилась от мысли об обнаженных моделях, радуясь, что ее избавят от такого грубого унижения.
Джеймс сидел со своими друзьями-спортсменами и смеялся больше всех. Вэл уставилась на чистый лист бумаги и снова задумалась, почему Лиза так уверена, что у них есть что-то общее. Она начинала подозревать, что Лиза ничего такого не знает, и лишь того факта, что Джеймс просто симпатичный парень, подруге казалось достаточно.
Мисс Уилкокс смотрела на своих учеников с нежным неодобрением.
— Теперь, когда вы просмеялись, я ожидаю полной тишины, пока вы будете рисовать. Полная, — сказала она, выключая радио, — тишина.
У Вэл по спине пробежали мурашки, когда комната погрузилась в тишину, нарушаемую только стуком пишущих ручек и карандашей, и тихим хихиканьем. У нее было то же самое жуткое чувство, которое она испытала на легкоатлетическом поле, а затем снова в раздевалке для девочек.
Она сомкнула пальцы вокруг карандаша, словно это оружие. Попыталась подумать о том, что хотела бы нарисовать, но ее мысли затуманило беспокойство, смешанное с раздражением. Почему-то она подумала о тех свирепых котятах из «Петвилла». Они были так красивы, с их детальными отметинами и большими голубыми глазами. Может стоит их нарисовать. Линии на бумаге начали появляться еще до того, как она успела обдумать мысль до конца. Тонкие пучки мягкого детского меха, бархатные вибриссы, влажные глаза.
— Хорошо используешь детали, Вэл, — заметила мимоходом мисс Уилкокс.
Вэл улыбнулась в ответ, кончиком пальца размазывая и смешивая полосы.
— Я люблю животных, — сказала она скорее себе, чем учителю.
Урок рисования стал единственным светлым пятном в этот день.
После него следовала английская литература, которую Вэл ненавидела. Миссис Васкес размахивала литературными произведениями так, как другие люди в более жестокие времена наверняка размахивали вилами и копьями. До изучения более стандартной пьесы «Ромео и Джульетта» учительница Вэл решила начать с «Тита Андроника», что, конечно, просто ужасно. Убийства, изнасилования и пытки, но все остальные в классе были в восторге от этого произведения Шекспира, а значит, Вэл приходилось притворяться, что ей оно нравится, чтобы они не смеялись над ней, как смеялись над единственной мормонской девочкой в классе.
Эмили Абернати, мормонка, училась по индивидуальному плану, так как ее религия исключала многие книги и фильмы, которые миссис Васкес заставляла смотреть в классе, включая фильм шестидесятых годов с печально известным обнажением груди. Многие ребята с нетерпением ждали этого фильма. «Наверное, включая Джеймса», — подумала Вэл, с досадой опершись на ладонь.
— Еще мы будем смотреть экранизацию, — предупредила миссис Васкес, — так что мне буду нужны разрешения. Если не сдадите их до конца недели, вы не сможете смотреть фильм.
Да неужели? Вэл тут же решила потерять свое. В конце концов, такие вещи случаются. Вынужденное написание реферата в библиотеке под ястребиным взглядом раздражительной старой мисс Баннер казалось Вэл гораздо более привлекательным, чем необходимость смотреть, как людей режут и запекают в пироги. От одной этой мысли Вэл чуть не стошнило.
Эмили выглядела не менее смущенной. Она поймала взгляд Вэл, полный ужаса, и одарила ее застенчивой, натянутой улыбкой товарищества.
Миссис Васкес посмотрела на Вэл, потом на Эмили и проговорила:
— Если вы не смотрите фильм, — как она могла знать, о чем я думаю? — …Я ожидаю пятистраничного анализа ваших мыслей о Тите Андронике, а также подробных примеров и цитат из пьесы.
«Твою же мать, — подумала Вэл, и по лицу Эмили было ясно, что она думает о том же. — Ненавижу английский».
День закончился уроком Здоровья, который прошел ненамного лучше. Какую-то бедную студентку завербовали, чтобы она рассказала свою историю об отравлении алкоголем после неудачной вечеринки. «Похоже на какой-то фильм из тех, что миссис Джеффрис смотрит всю жизнь», — подумала Вэл, слушая рассказ девушки о том, как она проснулась с головой в унитазе и как запаниковала, когда ее начало рвать кровью. Вэл захотелось блевать.
Звонок прервал девушку как раз в тот момент, когда она заговорила о своей увеличенной поджелудочной железе и неприятном срочном визите в больницу. «Слава богу, — мысленно вознесла хвалу Вэл. — Спасительный звонок».
***
— Как дела в школе? — спросила миссис Кимбл.
Вэл рывком распахнула дверцу и плюхнулась на пассажирское сиденье.
— Мерзость.
— Мерзость?
— Людей рвет кровью, и их режут.
— Должно быть, это был интересный урок.
— Нет.
— Ну, мне еще нужно кое-что сделать. Хочешь поехать со мной или подбросить тебя до дома?
Вэл начала было говорить «домой», но остановилась.
— Можно мне пойти в «Петвилл»?
— Вэл, я же говорила тебе…
— Не покупать. Просто… у них там маленькие котята. Они такие милые, мама, я никогда не видела ничего подобного. Это новая порода — я рисую их на уроке изобразительного искусства.
— Это все из-за школы?
Вэл кивнула. Отличное объяснение.
— О, хорошо. Как долго, по-твоему, ты там пробудешь?
— У меня есть телефон, — ответила Вэл. — Ты можешь позвонить мне, когда будешь подъезжать. Я сразу выйду на стоянку и буду ждать.
— Ты, видимо, все спланировала.
Вэл покраснела.
— Мама! Господи, не нужно видеть во всем заговор.
— Только не тогда, когда ты краснеешь, — заметила мать, отчего румянец Вэл только усилился. — Что, скажи на милость, ты задумала?
— Мой художественный проект, — пробормотала Вэл, вылезая из машины, когда ее мать въехала на парковку торгового центра.
— Я позвоню тебе, когда закончу.
Любопытные мамочки так бесят.
Автоматические двери с жужжанием открылись, когда она подошла к магазину. Вэл сильно нервничала, и крепче вцепилась в лямку рюкзака.
Тот странный парень явно отсутствовал — не то чтобы она высматривала. На его месте стоял грузный мужчина в синем фартуке, который смотрел на нее с нескрываемым подозрением, уставившись на блокнот под мышкой. Вэл нервно огляделась, прежде чем подойти к мужчине и объяснить, что ей нужно.
— Я просто хочу их порисовать, — сказала она, съеживаясь под его пристальным взглядом, — я не буду трогать или беспокоить их или что-то в этом роде. Это для… э-э… школы.
Мужчина проворчал что-то вроде неохотного согласия, прежде чем уйти, бормоча по пути о подростках, что любят приставать к бойцовским рыбкам и смеяться, когда те атакуют стекло. Вэл прекрасно поняла о ком идет речь, училась с ними в прошлом году в восьмом классе.
Вэл покачала головой, надеясь, что в двенадцать лет она не была такой назойливой, и села, скрестив ноги, перед загоном для котят, слегка поморщившись от грязи на полу. Несколько котят подползли к стене, уставились на нее и замяукали. Вэл захлестнуло желание посюсюкать над ними, но образ сурового директора магазина заглушил этот порыв.