Он оставался долго погруженным в размышления, не замечая того, что м-ль Руасси, проснувшись, смотрела на него. Не двигаясь, она следила за чертами лица молодого человека, болезненно искаженными его душевной мукой. Она понимала, как он страдает, и испытывала к нему нежное сочувствие. Ей хотелось помочь ему. Она желала, чтобы он был счастлив. Она любила, чтобы все были счастливы вокруг нее, не как г-н Руасси из эгоизма, а по природной доброте и великодушию. Медленно, бесшумно она приподнялась и своей рукой легко коснулась руки Марселя; он вздрогнул.
— Увы, мой бедный Марсель, опять мрачные мысли!..
Она смотрела на него своими прекрасными глазами, ставшими печальными.
— Я знаю это выражение. Когда я вижу его на вашем лице, оно разрывает мне душу. Я хотела бы вас утешить, но как это сделать?..
Она вздохнула.
— К тому же в вас есть нечто, меня беспокоящее… Смерть вашего отца была ужасной, жестокой утратой, но мне кажется, что в вашей печали есть еще нечто большее. Почему вы не откроете мне причины? Кто знает, быть может, я вас пойму?.. Я не совсем дурочка.
Она раскрыла книгу, которую Марсель Ренодье принес с собой.
— К тому же зачем вы читаете такие книги? Я на днях мельком пробежала ее. Эти «Бувар и Пекюшэ» нагоняют тоску, два дурака с их идиотскими затеями!..
Марсель Ренодье покачал головой:
— Увы, Жюльетта, такова жизнь!
Он остановился. Зачем смущать молодую девушку своим пессимизмом, своим отчаянием? Лучше молчать.
— Но, Марсель, жить уж вовсе не так плохо и не так трудно, и…
Она умолкла. Она поправила локон своей прически и на миг остановилась, слушая живую тишину. В высоте листья деревьев трепетали шелковистым шелестом. Вода в шлюзе журчала тихо и нежно, словно шепча признанье. Где-то далеко на ферме пропел петух. Осы жужжали.
— Да, Марсель, я знаю, что жизнь пуста и что все умрут; но это чувство сильнее меня: я люблю жизнь.
Она продолжала медленно, точно говоря сама с собой:
— Да… Я знаю, что жить значит стариться, умирать, что все умирает и что умру и я… но я люблю жить. Ах, засыпать, пробуждаться, ощущать себя, видеть все кругом себя, слышать, смотреть, действовать! Самые обыкновенные движения дают мне это ощущение жизни… Вы мне скажете, что жизнь, которою я здесь живу, плоха? Это правда, но что из того? Существует не только настоящее, существует также и будущее, Марсель!
Марсель Ренодье сделал жест, выражающий отчаяние. Она продолжала более громко:
— Конечно, и будущее! Жизнь не для всех бездейственна и плоска. У нее есть свои сюрпризы, свои неожиданности. Почему не получить и мне своей доли из того, что она предлагает другим? О, я не требую ничего особенного! Вы знаете, я не собираюсь сделаться королевой Франции.
Их взгляды встретились на миг, потом он опустил глаза. Она сорвала пучок травы и разбросала ее, почти с досадой, нервно смеясь.
— Видите ли, дорогой мой, я не героиня. Нет, совсем нет! Я девушка практичная. Впрочем, приходится такой быть… Но не презирайте меня, по крайней мере, за то, что я говорю с вами откровенно!.. Итак, я люблю жизнь, и вдобавок люблю не самые высокие из ее благ!.. Да, я люблю удовольствия, удобства, роскошь. Это вас удивляет в такой деревенщине, как я? Но это так: несмотря на мои грошовые платья и шляпы, я люблю туалеты, уборы, драгоценности, словом — все!
Она покраснела.
— Вы не знаете, какую власть имеют над женщинами эти вещи, которые кажутся вам пустяками, бедный мой друг. Для нас существует на свете только две вещи: деньги и любовь.
Впервые произнесла она перед ним это слово: любовь. Ее белые зубки закусили пухлую губу. Она сказала резко:
— Я люблю деньги. С деньгами можно достать все.
Выражение пылкого желания залило румянцем ее красивое лицо. Веки затрепетали. Длинные ресницы то опускали, то поднимали свою тень. Усталым жестом она опустила руки и, почти шепотом, добавила:
— И, однако, я охотно отказалась бы от этого всего…
Порывисто, гибким движением тела она вскочила. Она отряхнула травинки, приставшие к юбке. Закинув руки, она снова воткнула в прическу свои шляпные шпильки и сделала несколько шагов по направлению к каналу. Металлический блеск юркого линя оживил сонную воду. Марсель поднял книгу. Толстый том оттягивал его руку своей безнадежной тяжестью.
— Марсель!..
Он обернулся. Жюльетта звала его, как зовут на помощь. В ее голосе было что-то молящее. Он подошел. Когда он очутился рядом с ней, она сказала:
— Что бы вы подумали, если бы узнали в один прекрасный день, что я сделала что-нибудь нехорошее?