Это был хаос из плохо подходящих выцветших кусков ткани, за исключением ярко-красного сердца, пришитого в середине.
- Мы должны поговорить, -мягко сказал Хронист.
Баст пожал плечами, отрешенно уставившись в камин.
Хронист сделал шаг ближе.
- Я должен спросить тебя...
- Вы не должны шептать, - сказал Баст, не поднимая глаз.
Мы находимся на другой стороне трактира.
Иногда я принимаю гостей.
Чтобы не мешать ему отдыхать, я переехал на другую сторону трактира.
Наши комнаты разделяет шесть твердых стен.
Хронист сидел на краю другой кушетки, лицом к Басту.
- Я должен спросить о некоторых вещах, которые вы упоминали сегодня вечером.
- О Ктаэ.
- Мы не должны говорить о Ктае. - Голос Баста был низкий и тяжелый.
- Вредно для здоровья.
- Тогда о Ситхе, - заявил Хронист.
- Ты сказал, если бы они знали об этой истории, они убили бы каждого причастного.
- Это правда?
Баст кивнул, продолжая смотреть на камин.
- Они бы сожгли это место и засолили землю после этого.
Хронист посмотрел вниз, качая головой.
- Я не понимаю того страха, который есть у тебя по отношению к Ктаэ,- сказал он.
- Ну, - сказал Баст: - свидетельства, кажется, указывают, что ты не очень умен.
Хронист нахмурился и терпеливо ждал.
Баст вздохнул, наконец убрав свой взгляд от камина.
- Думай.
Ктаэ знает все, что ты когда-нибудь будешь делать.
Все, что ты будешь говорить...
- Это делает его раздражающим собеседником, - сказал Хронист.
- Но нет...
Выражение лица Баста внезапно вдруг стало яростным.
- Дьен вехат.
Энфеун вехат тилорен тес! - он почти бессвязно плюнул.
Он дрожал, сжимая и разжимая руки.
Хронист побледнел от яда в голосе Баста, но он не дрогнул.
- Ты не сердишься на меня, - сказал он спокойно, глядя Басту в глаза.
- Ты просто сердит, и я оказываюсь неподалеку.
Баст взглянул на него, но ничего не сказал.
Хронист наклонился вперед.
- Я пытаюсь помочь, ты знаешь это, правильно?
Баст угрюмо кивнул.
- Это означает, что я должен понять, что происходит.
Баст пожал плечами, его внезапная вспышка темперамента сожгла его, оставив снова вялым.
- Квоут, похоже, верит тебе о Ктаэ, - сказал Хронист.
- Он знает скрытые повороты мира, - сказал Баст.
- И то, что он не понимает, он быстро схватывает. - Пальцы Баста лениво щелкнули по краям одеяла.
- И он доверяет мне.
- Но не кажется ли это надуманным?
Ктаэ дает мальчику цветок, одно приводит к другому, и вдруг там война. - Хронист сделал пренебрежительное движение.
- Вещи не происходят таким образом.
Для этого слишком много совпадений.
- Это не совпадения. - Баст коротко вздохнул.
- Слепой должен спотыкаться, проходя через загроможденную комнату.
Ты не можешь.
Ты используешь один глаз и выберешь простой путь.
Это ясно для тебя, как никому.
Ктаэ может видеть будущее.
Все будущее.
Мы должны пробираться наощупь.
Он поступает не так.
Он просто смотрит и выбирает наиболее гибельный путь.
Он камень, который вызывает лавину.
Он кашель, с которого начинается чума.
- Но если ты знаешь, что Ктаэ пытается направить тебя, - сказал Хронист.
- Ты можешь просто сделать что-нибудь еще.
Он дал тебе цветок и ты просто продал его.
Баст покачал головой.
- Ктаэ будет знать.
Ты не можешь предугадать того, кто знает твое будущее.
Допустим, ты продашь цветок принцу.
Он использует цветок, чтобы исцелить свою невесту.
И год спустя она ловит его совокупляющимся с горничной, вешается от позора и ее отец атакует, чтобы отомстить за ее честь. - Баст беспомощно развел руками.
- Ты продолжаешь получать гражданскую войну.
- Но молодой человек, который продал цветок останется в безопасности.
- Наверное, нет, - мрачно сказал Баст.
- Более вероятно, что он напьется в стельку, поймает оспу, затем уронит лампу и оставит половину города в огне.
- Ты просто сочиняешь, чтобы доказать свою точку зрения, - сказал Хронист.
- Ты на самом деле не доказал что-либо.
- Почему я должен тебе что-нибудь доказывать? - спросил Баст.
- Почему я должен беспокоиться о чем ты думаешь?
Будь счастлив в своем глупом маленьком невежестве.
Я делаю тебе одолжение, не говоря правды.
- Что тогда является правдой? - сказал Хронист, явно раздраженный.
Баст издал усталый вздох и посмотрел на Хрониста, выражение его лица было совершенно лишенное всякой надежды.