Была почти полночь, и зал был пуст, за исключением кучки упорных пьяниц.
- Паршиво выглядишь, - сказал Анкер, пока я шел к барной стойке.
- Чувствую себя тоже паршиво, - сказал я.
- Полагаю, что в горшке ничего не осталось?
Он покачал головой.
- Народ был голодный сегодня.
У меня есть немного остывших
картофелин, которые я собирался бросить завтра в суп.
И половина запеченной
тыквы, кажется.
- Сойдет, - сказал я.
– Хотя буду благодарен также за чуток соленого масла. - Он кивнул и оттолкнулся от барной стойки.
- Не утруждайся разогревать, - сказал я.
- Я просто заберу это к себе
в комнату.
Он принес миску с тремя хорошего размера картофелинами и половиной золотистой тыквы, формой похожей на колокол.
В середине тыквы, из которой были вычищены семена, лежал добротный кусок масла.
- Я возьму еще бутылку бредонского пива, – сказал я, взяв миску.
- С пробкой.
Не хочу расплескать на лестнице.
До моей комнатушки было три лестничных пролета.
Закрыв дверь, я осторожно перевернул тыкву в миске, поставил на нее бутылку и завернул всю это в кусок мешковины, превратив это в сверток, который смогу нести под мышкой.
Затем я открыл окно и выбрался на крышу таверны.
Оттуда я перепрыгнул на крышу пекарни через переулок.
Кусок луны висел низко в небе, давая мне достаточно света, чтобы видеть, но не заставляя меня чувствовать себя уязвимым.
Не то чтобы я был особо обеспокоен этим.
Приближалась полночь, и на улицах было тихо.
Кроме того, вы будете поражены, как редко люди смотрят вверх.
Аури сидела на широкой кирпичной трубе, ожидая меня.
На ней было платье купленное мной, и она лениво болтала босыми ногами, глядя на звезды.
Ее волосы были столь легки и прекрасны, что создавали ореол вокруг головы, колышущийся от малейших дуновений ветерка.
Я осторожно ступил на середину жестяного участка крыши.
Это вызвало слабый стук под моей ногой, как отзвук далекого, тихого барабана.
Аури перестала болтать ногами и замерла, как испуганный кролик.
Затем она увидела меня и усмехнулась.
Я помахал ей рукой.
Аури спрыгнула с трубы и перескочила туда, где я стоял, ее волосы развевались позади нее на ветру.
- Привет, Квоут, - она отступила на полшага назад.
- Ты воняешь.
Я улыбнулся своей лучшей улыбкой.
- Привет, Аури, - сказал я.
- Ты пахнешь как
молодая симпатичная девушка.
- Так и есть, - с радостью согласилась она.
Она чуть отступила в сторону, затем снова вперед, легко перемещаясь на мысочках ее босых ног.
- Что ты принес мне? - спросила она.
- А ты что принесла мне? - парировал я..
Она усмехнулась.
- У меня есть яблоко, которое думает, что оно груша, - сказала она, поднимая его вверх.
- И булочка, которая уверена, что она кошка.
И салат, который думает, что он салат.
- Тогда это умный салат.
- Вряд ли, - сказала она, изящно фыркнув.
- С чего чему-то умному думать, что он салат?
- Даже если он и есть салат? - спросил я.
- Особенно тогда, - сказала она.
- Достаточно плохо быть салатом.
Как ужасно думать, что ты салат. - Она растроенно покачала головой, и ее волосы повторили движение, словно она находилась под водой.
Я развернул свой сверток.
- Я принес тебе несколько картофелин, половину тыквы,
и бутылку пива, которая думает, что она буханка хлеба.
- А кем считает себя тыква? - с любопытством спросила она, разглядывая ее.
Она держала руки сжатыми за спиной.
- Она знает, что она тыква, - сказал я.
- Но притворяется, что она заходящее солнце.
- А картофелины? - спросила она.
- Они спят, - ответил я.
- И боюсь, что замерзли.
Она с нежностью посмотрела на меня.
- Не бойся, - сказала она, протянув руку и коснувшись на мгновение пальцами моей щеки, ее прикосновение было легче, чем касание перышка.
- Я здесь.
Ты в безопасности.
Ночь была прохладной, и вместо того, чтобы есть на крыше, как мы часто делали, Аури повела меня сквозь железную дренажную решетку в лабиринт тоннелей под Университетом.
Она несла бутылку, а над головой держала что-то размером с монету, излучавшее нежный зеленоватый свет.
Я нес миску и симпатическую лампу изготовленную мною, которую Килвин называл лампой вора.
Ее красноватый свет удивительно сочетался с ярким голубовато-зеленым свечением от Аури.
Аури привела нас к туннелю, с трубами всевозможных форм и размеров расположенных вдоль стен.
Некоторые большие железные трубы пропускали пар и, даже завернутые в изолирующую ткань, они источали устойчивое тепло.
Аури осторожно разложила картофелины на изгибе трубы, где отсутствовала ткань.
Получилась своего рода печка.
Использовав кусок мешковины в качестве стола, мы сели на землю и разделили обед.
Булочка была немного черствой, но зато она была с орешками и корицей.
Кочан салата был на удивление свежим, и мне стало любопытно, где она его нашла.
У нее была фарфоровая чашка для меня, и крошечная серебряная чашка попрошайки для себя.
Она разлила пиво, столь торжественно, что можно было подумать, что она пила чай с королем.
Мы не разговаривали пока ели.
Это было одно из правил, которые я
усвоил методом проб и ошибок.
Никаких прикосновений.
Никаких резких движений.
Никаких вопросов, даже отдаленно напоминающих личные.
Я не мог спросить ни про салат, ни про зеленую монету.
Из-за подобных действий она убежит в туннели и потом я не увижу ее еще несколько дней.
По правде говоря, я даже не знаю ее настоящее имя.
Я называл ее Аури, но в сердце думал о ней, как о своей маленькой лунной Фаэ.
Как всегда, Аури ела очень изящно.
Она сидела прямо, откусывая маленькие кусочки.
У нее была ложка, которой мы по очереди ели тыкву.
- Ты не принес лютню, - сказала она, когда мы закончили есть.
- Мне нужно почитать сегодня, - ответил я.
- Но скоро я ее принесу.
- Как скоро?
- Через шесть ночей, - сказал я.
К этому времени я уже пройду экзамены, и дальнейшие занятия будут бессмысленны.
Ее крошечное личико нахмурилось.
- Шесть дней еще не скоро, - сказала она.
- Завтра
будет скоро.
- Для камня шесть дней это скоро, - сказал я.
- Тогда играй для камня через шесть дней, - сказала она.
- А для меня играй завтра.
- Думаю, ты можешь побыть камнем шесть дней, - сказал я.
- Это же лучше, чем быть салатом.
Она усмехнулась этому.
- Так и есть.
После того, как мы доели последнее яблоко, Аури повела меня через Подовсё.
Мы неспеша прошли по Дороге Кивков, пропрыгали через Арки и оказались в Подвалах, лабиринте туннелей, заполненных медленным, застойным ветром.
Вероятно, я и сам нашел бы дорогу, но я предпочитал иметь Аури в качестве проводника.
Она знала Подовсё, как лудильщик знал содержимое своих тюков.
Вилем был прав, у меня не было допуска в Архивы.
Но я всегда оказывался в местах, где не должен был находится.
Очередной печальный факт.
Архивы были огромным зданием из каменных плит без окон.
Но студентам внутри, нужен был свежий воздух, а книгам требовалось даже
больше.
Если воздух был слишком влажным, книги начнут гнить и покрываться плесенью.
Если воздух был слишком сухим, пергамент станет хрупким и развалится.
У меня ушло много времени на то, чтобы выяснить, как свежий воздух попадает в Архивы.
Но даже когда я отыскал нужный тоннель, путь внутрь был нелегок.
Приходилось долго ползти на четвереньках по ужасно узкому тоннелю, а затем четверть часа ползком на животе по грязному камню.
Я хранил комплект сменной одежды в Подовсём, и после почти дюжины путешествий она была истрепана, а на коленках и локтях сточилась почти до дыр.