— А чего вы ожидали — думали, они пойдут в ресторан и выпьют по чашечке кофе?
Теперь дорога шла совсем рядом с морем, извиваясь по береговой полосе. Шоссе оказалось довольно свободным, но все-таки движение было достаточно интенсивным, и приходилось сбавлять скорость на «слепых» поворотах. Полицейская машина настигала. Ее водитель знал свою машину лучше, чем я «шевроле», да и дорога, по всей вероятности, была ему знакома как пять пальцев. Прошло лишь десять минут, после нашего прорыва заграждения, а он почти догнал нас. Сколько до него сейчас? Метров сто пятьдесят, не больше.
Понаблюдав за преследующим нас автомобилем, девушка спросила, стараясь унять дрожь в голосе, и надо сказать ей это почти удалось:
— Что… что теперь произойдет?
— Все что угодно, — коротко ответил я. — Моя наглость у бензозаправки не привела их в восторг, и, скорее всего, про вежливое обращение они забудут.
Как только я произнес эти слова, один за другим, почти без интервала, раздались два или три резких, как удар хлыста, выстрела, заглушившие шелест шин и рев мотора. Я посмотрел на девушку и по выражению ее лица понял, что мне незачем пояснять, что происходит. Она и сама все отлично понимала.
— Ложитесь на пол! Ложитесь скорее и не высовывайте голову. Что бы они ни применили, пули или таран, единственный шанс для вас уцелеть — лечь на пол.
Она послушно легла. Вытащив из кармана револьвер, я быстро снял ногу с педали газа и затормозил. Этот маневр был для преследователей полной неожиданностью, последовал визг шин и резкий поворот руля. Я выстрелил в центр собственного ветрового стекла, оно лопнуло и покрылось сеткой мелких трещин. Я выстрелил снова, на этот раз в полицейский автомобиль. Попал — шина его переднего колеса лопнула, машину резко занесло, и она угодила в кювет с правой стороне дороги, накренилась и почти перегородила дорогу. Я дал газ и помчался вперед.
Полицейские остались целы и невредимы. Через пару секунд все трое выскочили на дорогу и стали беспорядочно палить вслед нашей машине, заботясь только о том, чтобы как можно быстрее нажимать на курки. Но мы уже были в ста пятидесяти метрах от них, а с такого расстояния стрелять по нашей машине из пистолетов это все равно, что бросать в нее камнями.
Через несколько секунд мы скрылись за поворотом и потеряли полицейских из виду.
— Порядок. Война окончена. Вы можете подняться, мисс Рутвен.
Она выпрямилась и снова села на сиденье. Несколько прядей волос упали ей на лицо. Она сняла шелковый шарф, поправила волосы и снова повязала его. Женщины, подумал я, если даже будут падать со скалы, но им станет известно, что у подножья ждет общество, обязательно причешут волосы в полете.
Завязав шарф, она, не глядя на меня, покорно сказала:
— Спасибо, что заставили меня лечь. Меня… меня могли бы убить.
— Это верно, могли бы, — пришлось безразлично согласиться. — Но я думал о себе, леди, а не о вас. Вы сами и ваше здоровье тесно связаны с моим благополучием. Если рядом со мной не будет живой охранной грамоты, они применят все что угодно, начиная от ручной гранаты и кончая крупнокалиберным морским орудием, чтобы отправить меня на тот свет.
— Но, они пытались попасть в нас, они пытались убить нас! — Ее голос задрожал, и она кивнула, указывая на дырку от пули в лобовом стекле. — Я сидела как раз напротив.
— Вероятно, у них был приказ не стрелять в нас, но, возможно, они так разозлились на меня за то что я натворил, когда прорывался через заграждение, что забыли о приказе. А возможно, они стреляли по колесам. Вообще-то тяжело стрелять по быстро движущемуся автомобилю. А может, они вообще не умеют метко стрелять, и эта дырка — случайность.
Встречных машин было мало — две-три через каждые полтора километра, но и этого было больше чем достаточно, я не мог чувствовать себя спокойным. В большинстве автомобилей были семьи, отправляющиеся отдыхать, или группы студентов, едущих на каникулы. И подобно всем людям, получившим возможность проводить время в праздности, они не только живо интересовались всем, что встречали на пути, но к тому же имели и время и желание удовлетворить свое любопытство. Почти каждая вторая машина снижала скорость, поравнявшись с нашей, а каждая третья-четвертая останавливалась и и их пассажиры сразу прилипали к задним стеклам, смотря нам вслед. Пробитое пулей ветровое стекло вызывало неподдельный интерес, делая из нас героев какого-нибудь голливудского боевика или низкопробного телефильма.
Одно это не способствовало сносному настроению. А еще хуже была уверенность в том, что добрая половина людей, едущих во встречных машинах, слушает в пути радио — передачи местных радиостанций. Эти бесконечные программы, песни менестрелей, любимую всеми игру на гитаре и народные песни. Ну и, конечно, новости дня. В любую минуту в них может прозвучать сообщение о том, что произошло в зале суда Саус-Венис, и подробное описание «шевроле», моей персоны и девушки, сидящей рядом. В этом случае велика вероятность, что в одной из встречных машин за рулем будет сидеть псих, который опознает мою машину, и увяжется за нами только для того, чтобы показать своей жене и детям, какой он герой, тогда как они даже не подозревают об этом.