— Дай сюда фонарь, — холодный спокойный голос принадлежал явно Ройялу. Луч прекратил метаться по по сторонам и снова уткнулся в землю. — Продолжай работать.
— Но мне не показалось, мистер Ройял, — это был Лэрри, его тонкий, возбужденный шепот. — Я знаю. Я совершенно точно слышал…
— Я тоже слышал. Ничего, все в порядке, — в голосе Ройяла было столько же тепла, как в куске льда, ему было трудно говорить успокаивающе, но несмотря на то, что забота о человеке была противна его натуре, он попытался успокоить Лэрри. — В лесу, да еще в темноте, всегда много всяких звуков. День был жаркий, что-то от этого расширилось. Сейчас холодный дождь, и это что-то, остывая, трещит. Ветер мог сбить на землю какие-то засохшие ветки с деревьев. Да мало ли еще что. Хватит разглагольствовать. Давай работай. Может, ты решил проторчать всю ночь под этим проклятом дождем?
— Послушайте, мистер Ройял, — шепот из возбужденного превратился в отчаянный. — Я не ошибся. Честное слово, я не ошибся. Я слышал…
— Что, пропустил вечернюю дозу своей белой дряни? — резко прервал его Ройял. Даже минутная любезность, оказавшись для него непосильной ношей, привела его в ярость. — Заткнись и работай. И как только меня угораздило связаться с проклятым наркоманом вроде тебя?! Лэрри замолчал.
Ответ на этот последний вопрос Ройяла мне тоже хотелось бы знать. Поведение Лэрри и тот факт, что его допустили к совместным делам генерала и Вилэнда, вольности, которые он позволял себе, — все это было странным не логичным. Крупная преступная организация ставящая целью получить огромные барыши, охотящаяся за целым состоянием, — и вдруг среди ее верхушки наркоман.
Преступные организации обычно подбирают людей даже еще более тщательно, чем крупные корпорации своих служащих, потому что одна досадная ошибка в выборе, один опрометчивый шаг, одно неосторожное слово могут оказаться для преступной организации пагубными, в то время как крупную корпорацию подобное никогда не приведет к полному краху. Крупные преступления — дело весьма серьезное, и большие преступники должны быть прежде всего крупными бизнесменами, ведущими свои противозаконные дела с величайшей осторожностью и скрупулезностью. Они вынуждены быть более осторожными, чем люди, послушные закону. И если что-то идет не так гладко, как им хотелось бы, считают необходимым убрать соперников или людей, представляющих опасность для их спокойного и безбедного существования. Они безжалостно убирают ненужных людей со своей дороги, поручая их уничтожение таким бесстрастным и вежливым людям, как Ройял. Лэрри так же опасен для них, как зажженная спичка, брошенная в пороховой склад.
Теперь я хорошо разглядел: в огороде были Ройял, Лэрри и дворецкий. Видимо, круг обязанностей дворецкого гораздо шире, чем они обычно бывают у человека данной профессии в лучших английских домах. Лэрри и дворецкий усердно орудовали лопатами. Вначале я решил, что они роют яму, так как Ройял прикрывал рукой фонарик, чтобы уменьшить свет, хотя даже в десяти метрах при таком дожде было трудно разглядеть что-либо. Мало-помалу, доверяя скорее слуху, чем зрению, понял, что они не роют, а засыпают яму. Я улыбнулся в темноте. Можно было поклясться, что они зарывают в землю что-то очень ценное, но что пролежит в земле не очень долго. Огород едва ли идеальное место для длительного хранения зарытого в землю клада.
Минуты через три работа закончилась. Кто-то заровнял граблями землю. Я решил, что они выкопали яму на недавно перекопанной грядке с овощами и хотели скрыть следы своей работы. Потом они вошли в сарай, находящийся в нескольких метрах от ямы, и оставили там лопаты и грабли. Тихо разговаривая, вышли. Впереди с фонариком в руке шел Ройял. Они прошли через калитку совсем близко от меня, я к тому времени отодвинулся глубже в чащу и встал за ствол дуба. Они направились по дорожке, к дому, и я слышал их тихие голоса, хотя не разбирал слов. Потом их голоса стали еще тише и, наконец, совсем смолкли. Луч света осветил террасу, открылась дверь в дом, а потом захлопнулась. Ее заперли на замок. Воцарилась тишина.
Я не двигался. Дыхание было ровным и легким. Дождь пошел с удвоенной силой. Листва дуба укрывала меня от дождя с таким же успехом, как зонтик из марли. Но я не двигался. Ботинки уже были полны воды, но я не двигался. Я стоял на месте, представляя собой статую, вырубленную из куска льда, а вернее — из материала, который был гораздо холоднее льда. Руки онемели, ноги замерзли, и безудержная дрожь колотила все тело. Я дрожал, как в лихорадке, и отдал бы все на свете, только бы подвигаться и хоть немного согреться. Но я не двигался. Двигались только мои глаза.