Лэрри повернулся ко мне. Лицо его превратилось в безобразную маску ненависти и ярости. Он задыхался, непрерывно бормотал какие-то ругательства и угрозы, пытался вырвать руку с пистолетом. Но поскольку самая тяжелая физическая работа, которую он когда-либо делал, заключалась в нажатии на поршень шприца, то он напрасно терял время. Я вырвал пистолет, сделал шаг назад и резко ударил Лэрри ребром ладони по лицу — он отлетел в сторону. Вытащив обойму, я зашвырнул ее в один угол комнаты, а пистолет — в другой. Лэрри согнулся у стены, к которой отлетел после моего удара, — из носа текла кровь, а из глаз катились по щекам слезы ярости, бессилия и боли. Вид его вызвал у меня ощущение тошноты и холода.
— Все в порядке, Ройял, — не поворачивая головы, сказал я. — Можете убрать свою пушку. Представление окончено.
Но я ошибся, представление еще не завершилось. — Раздался резкий голос:
— Идите и поднимите пистолет, Тальбот. И обойму тоже. Вложите обойму в пистолет и отдайте его Лэрри.
Я медленно повернулся. В руке у Вилэнда был пистолет, костяшки его пальцев сжимавшие рукоятку, побелели. Но меня это взволновало не очень, скорее удивило. Вилэнд, элегантный и сдержанный, как всегда, но напряженность руки, в которой зажат пистолет, и едва заметное учащенное дыхание выдают волнение. Странно: такие люди, как Вилэнд, никогда не позволяют давать волю своим эмоциям и уж, конечно, не вступаются за таких ничтожеств, как Лэрри.
— У вас нет желания подняться на верхнюю палубу и охладить свой пыл, Вилэнд? — спросил я.
— Считаю до пяти.
— А что потом?
— Потом я выстрелю.
— Вы не осмелитесь, — презрительно парировал я. — Такие, как вы, на курок не нажимают, Вилэнд. Иначе зачем было нанимать своего головореза. И потом у меня есть один вопрос. Кто будет ремонтировать батискаф?
— Я начинаю считать, Тальбот. — Я решил, что он малость тронулся.
— Раз… два…
— О'кей, — перебил я его, — считайте хоть до ста. Ничего не могу сказать, считать вы мастак. Могу побиться об заклад, что все математические операции вы проделаете в лучшем виде, но даю голову на отсечение, что не сможете сосчитать все те миллионы, которые потеряете только потому, что у меня нет желания поднять пистолет.
— Я могу найти других людей для того, чтобы отремонтировать батискаф.
— Конечно, можете, но только не в Атлантике, где мы сейчас находимся. Здесь таких людей не найти. А у вас не так уж много времени, чтобы заниматься дурацкими играми и вставать в позу, Вилэнд. Держу пари, что самолет с людьми из Федерального бюро расследований в эту самую минуту летит в Саус-Венис, чтобы разобраться с той любопытной телеграммой, которую они получили от Яблонского. А может быть, они уже прилетели? Может быть, в эту самую минуту люди из ФБР стучат в дверь виллы генерала Рутвена и спрашивают: «Где генерал?», а дворецкий отвечает: «Извините, джентльмены, но генерал только что улетел на буровую вышку». На что люди из ФБР говорят: «Нам необходимо срочно увидеть генерала. Нам необходимо обсудить с ним важные вопросы». И они явятся сюда, Вилэнд, явятся, как только кончится ураган.
— Боюсь, что он прав, мистер Вилэнд. — Неожиданная помощь пришла от Ройяла. — Времени у нас и вправду не так уж много.
Вилэнд долго молчал. Потом опустил пистолет, повернулся и вышел из комнаты.
Ройял, как всегда, не проявлял никаких признаков волнения или напряжения. Он улыбнулся и сказал:
— Мистер Вилэнд пошел перекусить. Кстати, стол накрыт на всех. Прошу. — Ройял отступил в сторону, пропуская нас вперед.
Пока Лэрри поднимал с пола свой пистолет и обойму, я пытался найти хоть какое-то объяснение неожиданной и странной реакция Вилэнда на эпизод с Лэрри, но так и не нашел. Внезапно я почувствовал, что очень голоден. Посторонился, чтобы пропустить всех, кроме Ройяла. Я поступил так не из вежливости, а потому что боялся, как бы Лэрри не пустил мне пулю в спину, потом постепенно ускорил шаг, чтобы нагнать Мэри и Кеннеди.
Чтобы попасть в жилые помещения, необходимо было пересечь тридцать метров верхней палубы. Это были самые длинные, самые мокрые и самые ветреные тридцать метров, которые когда-либо встречались в моей жизни.