— А тебе и в голову не приходило, что я знал о твоем сговоре с Кеннеди, признайся, что ты не знал этого, коп, — продолжал хвастаться он, — и с этой проституткой ты тоже был в сговоре. Я следил за тобой с той самой минуты, когда ты вылез из батискафа десять минут тому назад, я видел, как этот подхалим-шофер дал по башке Ройялу…
— Откуда тебе известно, что это Кеннеди…
— Я подслушивал под дверью, подонок. Я уже тогда мог бы прикончить тебя, но хотел посмотреть, что ты надумал и куда это ты так торопился. Может быть, ты думаешь, меня беспокоит, что Ройял отдаст концы? — внезапно он замолчал и выругался. — Мэри, потеряв сознание, упала прямо на него. Он попытался удержать ее, но героин не протеин — даже ее легкий вес оказался ему не под силу. Он мог бы аккуратно положить ее на землю, но не сделал этого, а отступил назад, и девушка тяжело упала на пол.
Я сделал полшага вперед и до боли сжал кулаки. Во мне горело желание убить. Лэрри обнажил зубы в волчьем оскале и прошипел:
— Ну давай, давай, покончи со мной.
Я смотрел то на него, то на лежащую на полу Мэри, потом снова на него и на нее, и кулаки мои медленно разжались.
— Испугался, коп? Ты ведь даже пожелтел от страха, коп, да? Ты втрескался в нее, коп, не так ли? Ты втрескался в нее точно так же, как в нее втрескался я и этот педераст Кеннеди, — он засмеялся визгливым фальцетом, в котором звучало безумие. — Мне кажется, что с Кеннеди произойдет несчастный случай, когда я вернусь на ту сторону. Ведь никто не обвинит меня в том, что я застрелил Кеннеди, увидев, что он ударил Ройяла по башке?
— Хорошо, я согласен. Согласен, что ты герой и великий детектив. Пойдем к Вилэнду и покончим с этим.
— Да, с этим давно пора покончить, — кивнул он. Внезапно голос его стал очень спокойным. Это мне совсем не понравилось. — Но только ты не увидишь Вилэнда, коп. Ты вообще больше никогда и никого не увидишь, коп. Я убью тебя, Тальбот. Я прикончу тебя сейчас же.
От волнения у меня пересох рот, словно кто-то провел по небу промокашкой. Я слышал медленные, тяжелые удары своего сердца, мои ладони стали влажными от пота. Он сделает, что сказал. Нажмет на курок тяжелого кольта, и даже если ему посчастливится дожить до ста лет, он уже не получит большего удовольствия в своей жизни. Это конец. Каким-то чудом мне удалось говорить без дрожи в голосе.
— Итак, ты намерен убить меня, — медленно сказал я. — Почему?
— Потому что смертельно ненавижу тебя, Тальбот, — прошептал он, и в этом шепоте слышался какой-то дребезжащий, ужасный звук. — Потому, что ты довел меня. Ты издевался надо мной с первой минуты, как увидел, ты все время называл меня наркоманом, словно не было других слов, то и дело интересовался, наполнен ли мой шприц. А еще потому, что ты неровно дышишь к этой женщине, потому, что если она не достанется мне, то не достанется никому. А еще потому, что я ненавижу копов.
Он ненавидел меня. Я видел и понимал это. Даже когда он молчал, рот его извивался и дергался, как у эпилептика. Он не сказал мне ничего нового. Но сказал то, что никогда не скажет никому другому. И я знаю, почему он стал таким откровенным. Мертвые молчат. Пройдет несколько секунд, и я стану мертвецом. Я умру. Умру, как Герман Яблонский, засыпанный слоем земли толщиной в пятьдесят сантиметров. А труп Тальбота будет похоронен в воде на глубине более сорока метров. Но, не все ли равно, где спать вечным сном. Обидно было и то, что мой конец наступит от руки дергающейся, набитой наркотиками массы, маскирующейся под человека.
— Ты непременно хочешь, чтобы я умер сейчас? — мои глаза, не отрываясь, смотрели на дергающийся на курке палец. Я ни на секунду не оторвал глаз от этого пальца.
— Конечно, — захихикал он. — Я выстрелю тебе в низ живота, и буду наблюдать, как ты будешь корчиться и вопить, пока не охрипнешь. И никто не услышит твоих криков, коп, и не придет тебе на помощь. Тебе нравится такая смерть, коп?
— Тупица, — тихо проговорил я. Мне нечего было терять.
— Что? — его лицо превратилось в маску неверия словам, которые он услышал. — Повтори, что ты сказал, коп!
— Ты так накачался наркотиками, что сам не знаешь, что говоришь. Что ты сделаешь с моим трупом? — Я впервые подумал о себе как о трупе. Ужасное чувство, надо сказать. — Даже двоим, таким как ты, не под силу вытащить меня отсюда, а если меня найдут застреленным, сразу поймут, что это твоих рук дело, ни у кого на платформе нет такого оружия. И тогда я тебе не завидую, мой мальчик, потому что они нуждаются в моих услугах более чем когда бы то ни было. Ох не завидую, Лэрри.