Это была самая длинная лестница, на которую я когда-либо взбирался. Она казалась бесконечной. Теперь я понял, что эта лестница приведет меня к «обезьяньей тропе» — узкой дорожке, с которой производилось направление и контроль за установкой новых полутонных секций бура, а также за заменой отработавших и укладкой их в стеллажи. Самым огорчительным было то, что «обезьянья тропа» не имела даже леерного ограждения, оно помешало бы этому непростому производственному процессу.
Внезапно лестница загудела и задрожала, словно от удара кувалды. — Пуля ударилась о ступеньку, на которой стояла моя нога. Какое-то кошмарное мгновение! Мне казалось, что она пробила мне ногу. Потом я понял, что с ногой все в порядке.
Больше выстрелов не последовало. Я снова посмотрел вниз. — Лэрри лез вслед за мной. Лез в три раза быстрее меня. Я не видел его, но видел, повторяющееся прыгающее движение луча фонарика, видимо он примотал его к предплечью, и поднимаясь по лестнице хватался за перила обеими руками. Полез! Как это понять? Ведь Лэрри не отличался особой храбростью. То ли он под кайфом, то ли его гонит страх, что мне удастся уйти от него и Вилэнду станет известно, что он пытался убить меня. А возможно, пришло время экономить патроны.
Тут я почувствовал, что вокруг как-то посветлело. Вначале решил, что причина в сигнальных огнях на вершине буровой вышки, но тут же понял, что ошибаюсь — до нее еще было не менее чем тридцать метров. Я прищурился, чтобы предохранить глаза от от секущих лицо струй дождя, и посмотрел вверх.
Метрах в трех от моей головы была площадка, едва освещенная слабым светом фонаря. Фонарь светил куда-то вдаль, но этого слабого света было достаточно, чтобы в лабиринте балок, из которых состояла буровая вышка, можно увидеть, что закреплен он на какой-то будке. Фонарик Лэрри на мгновение замер, и осветил площадку. Она была не из цельного листового металла, а представляла собой решетку, через которую можно было увидеть каждое движение человека, находящегося на ней. Моей надежде врезать как следует ногой по голове Лэрри, когда она появится над настилом площадки, не суждено было осуществиться.
Я посмотрел вниз. Лэрри был метрах в трех от меня. Свет его фонарика был направлен на меня. Почему он не стреляет? Легкий нажим на курок, и мне конец . Интересно, отвлеченно и отупело думал я, успеют ли мои глаза увидеть эту яркую вспышку, прежде чем пуля и забвение, которое она несет с собой, навсегда закроют мои глаза. И тут до меня дошло — он не выстрелит. Даже он своими куриными мозгами понимал, что падая, мои восемьдесят три килограмма смахнут его с лестницы, как муху, и свалившись высоты десятиэтажного дома, наши тела лягут рядышком.
Я вылез на площадку. Осмотрелся. Деваться больше некуда. «Обезьяньей тропа» шла вокруг буровой вышки и бежать по ней, это только играть на руку Лэрри. Поскольку дальше эта дорожка выходила за периметр корпуса платформы и упал бы я с нее не на палубу, прямо в море. Как говорится, концы в воду. Поэтому я прошел мимо будки и остановился. Все. Финиш.
Медленно, осторожно, не отрывая от меня глаз, Лэрри вылез на площадку и остановился в метре от меня. Будка оказалась у его за спиной. Он тяжело дышал и по-волчьи скалил зубы, пистолет прижат к боку и направлен на меня. Фонарик свой он выключил. Света фонаря, висевшего на стене будки было достаточно. Он не хотел пользоваться своим фонариком еще и потому, что его колеблющийся свет могут заметить с палубы и заинтересоваться, какой сумасшедший полез наверх при таком ураганном ветре, когда все работы отменены.
Я покачал головой:
— Дальше не пойду. Стреляй здесь. Упаду на палубу и все поймут — твой пистолет, твоя работа.
Произнося эти слова, я увидел то, от чего в моих жилах застыла кровь. В радиорубке мне показалось, что Мэри Рутвен только притворилась, потеряв сознание. Теперь я знал, что был прав. Она не теряла сознания, и как только мы вышли из радиорубки, отправилась следом. Невозможно было не узнать эту поблескивающую в темноте золотую головку, эти тяжелые косы, которые появились над верхней ступенькой лестницы.