Не было исполненного ужаса крика, не было отчаянных взмахов рук и ног при падении. — Лэрри был мертв еще до того, как начал падать. У него были сломаны шейные позвонки.
Глава 11
Через восемь минут после того, как умер Лэрри, и ровно через двадцать минут после того, как я ушел, оставив Кеннеди и Ройяла, я снова вернулся в эту комнату, предварительно постучав в дверь условным стуком. Дверь открылась, и я быстро проскользнул внутрь. Кеннеди тут же снова запер ее на ключ. Я посмотрел на Ройяла, который в неестественной позе без сознания лежал на палубе.
— Как обстоят дела с нашим пациентом? — осведомился я у Кеннеди. Дыхание мое было учащенным: напряжение последних двадцати минут и тот факт, что обратный путь я проделал бегом, никоим образом не способствовали тому, чтобы дыхание вошло в норму.
— Пациент отдыхает, — усмехнулся Кеннеди. — Пришлось дать ему еще одну порцию успокаивающего. — Кеннеди посмотрел на меня, и улыбка медленно исчезла с его лица: он увидел кровь, текущую тонкой струйкой из моего разбитого рта, и дырку в зюйдвестке от выстрела в плечо.
— Вы плохо выглядите, Тальбот. Вы ранены. У вас неприятности?
Я кивнул.
— Теперь неприятности окончились и все взято под контроль, — я старался как можно быстрее скинуть свою спецодежду, а это было совсем не легко из-за раны. — Удалось добраться до радио и выйти на связь. Все идет отлично. Вернее, до той минуты все шло отлично.
— Прекрасно. Просто прекрасно. — Кеннеди говорил автоматически: был доволен, услышав хорошие новости, но его тревожил мой вид. Осторожно и заботливо он помог мне снять одежду. Я услышал, как у него перехватило дыхание, когда он увидел пропитанную кровью повязку. Пуля, не задев кости, прошла навылет через дельтовидную мышцу и Мэри, скрутив в жгут свою майку, обмотала им рану, когда мы, спустившись с «обезьяньей тропы», забежали в радиорубку. — Господи, какую же боль вы испытываете.
— Ничего, терпеть можно, — соврал я. На самом же деле у меня было такое ощущение, что в ране трудится пара лилипутов, работающих по сдельному тарифу, распиливающих пополам мое плечо с таким усердием, словно от этого зависела их жизнь. Рот тоже отчаянно болел, а у сломанного зуба обнажился нерв, который давал дикие вспышки боли, каждую секунду словно иглами пронизывающие лицо и голову. В нормальных условиях комбинация этих болей заставила бы меня лезть на стену, но сегодняшний день никак нельзя было назвать нормальным. — Сейчас я одену свой сухой пиджак и этого видно не будет.
— Так долго продолжаться не может, вы не выдержите, — настаивал Кеннеди. — Вы теряете кровь и…
— Это не главное. Скажите, заметно, что меня ударили по зубам? — перебил его я.
Кеннеди подошел к раковине, намочил носовой платок, стер с моего лица кровь, посмотрел и задумчиво ответил:
— Мне кажется, нет. Завтра ваша верхняя губа распухнет вдвое, но пока она в норме. — И, попытавшись пошутить, добавил. — Пока рана в плече не заставит вас смеяться во весь рот, никто не увидит, что у вас сломан зуб.
— Отлично. Именно это я и хотел знать. Я же должен выглядеть, как ни в чем не бывало.
Кеннеди, начав надевать зюйдвестку, увидел у меня пистолет:
— Это же кольт Лэрри.
Я подтверждающе кивнул.
— Он стрелял в вас из этого кольта?
Я снова кивнул.
— А Лэрри?
— Там, куда он отправился, героин ему больше не потребуется, — морщась от непереносимой боли, я с трудом натянул пиджак, испытывая чувство благодарности к самому себе за то, что снял его перед тем, как ушел. — Я сломал ему шею.
Кеннеди долго и внимательно смотрел на меня.
— Не слишком ли жестоко, Тальбот?
— Жестоко!? Посмотрел бы я, как бы вы действовали. — Лэрри поставил Мэри на колени на «обезьяньей тропе» и предложил ей спуститься с высоты в тридцать метров, не пользуясь лестницей.
Кеннеди замер и последняя пуговица зюйдвестки так и осталась незастегнутой. Он двумя быстрыми шагами пересек комнату и схватил меня за плечи, но, услышав вырвавшийся у меня стон, тут же отпустил.
— Извините, Тальбот. Я веду себя, как последний идиот, — лицо его уже не казалось таким смуглым, как обычно, глаза вспыхнули, губы дергались. — Как… с ней все в порядке?