Вилэнд был прав: Кибатти с приятелем отлично обеспечили себя всем, что касалось спиртного, и к тому времени, как я пропустил внутрь три порции шотландского виски, двое лилипутов, перепиливающих мое плечо, перешли со сдельной работы на почасовую ставку, а у меня пропало желание биться головой о стену. Казалось логичным пропустить еще одну порцию этого обезболивающего средства, чтобы достичь дальнейшего улучшения, и я уже налил виски в стакан, но тут дверь открылась и появился бандит, которого Вилэнд послал за Мэри и Кеннеди. Он пропустил их в комнату и вошел следом. Моему сердцу пришлось многое пережить этой ночью, оно не привыкло к таким перегрузкам, но стоило мне взглянуть на Мэри, как мое сердце вновь заколотилось, навевая всевозможные приятные мечты, о том, что я обязательно сделаю с Вилэндом и Ройялом. Под глазами Мэри легли синие почти черные круги. Вид ее — бледный, напряженной, больной. Последние полчаса, проведенные со мной потрясли ее. Ничего подобного ей не приходилось испытывать ранее. Ее вид меня напугал, потряс. Но ни Вилэнд, ни Ройял, ничего не заметили. Они привыкли, что люди, вынужденные общаться с ними, не могли не испытывать потрясения и страха. Те, кто чувствовал себя иначе, были скорее исключением, чем правилом.
Кеннеди не казался ни потрясенным, ни испуганным. Он вообще казался безразличным и выглядел именно так, как должен выглядеть безупречный шофер. Но вид его не одурачил ни меня, ни Ройяла. Он повернулся к Кибатти и его напарнику:
— Обыщите эту птицу и посмотрите, нет ли на ней того, что она не должна носить при себе.
Вилэнд вопросительно посмотрел на него.
— Возможно, он и вправду так безобиден, как выглядит, только я очень сомневаюсь в этом, — объяснил Ройял. — Сегодня утром он куда-то уезжал с буровой вышки. Вполне возможно, что приобрел где-нибудь пистолет, а если у него есть пистолет, он может напасть на Киббати и остальных, когда они этого меньше всего ожидают, — Ройял кивнул в сторону двери в полукруглой стене. — Я бы не хотел взбираться вверх под дулом его пистолета.
Они обыскали Кеннеди, но ничего не нашли. Нет сомнений, Ройял был сообразительным парнем, но кое-что он все же упустил: ему надо было бы приказать обыскать меня, а не Кеннеди. Да, сегодня он был не таким сообразительным, как всегда.
— Мы не смеем торопить вас, Тальбот, — с подчеркнутым сарказмом сказал Вилэнд.
— Уже иду, — отозвался я и, выпив последнюю порцию обезболивающего, с недоумением стал рассматривать свои записи, держа их в руке, потом сунул их в карман и повернулся к люку в стене. Я старался не смотреть на Мэри, генерала и Кеннеди.
Вилэнд схватил меня за раненое плечо. Если бы не обезболивающее, я пробил бы головой палубу и вылетел через эту дыру. Теперь же только резко дернулся в сторону — два лилипута снова стали распиливать мое раненое плечо с небывалым усердием.
— Уже нервничаете, да? — усмехнулся Вилэнд. Он кивнул на лежащий на столе электромагнитный переключатель, который я принес из батискафа. — Вы даже кое-что забыли, не так ли?
— Ничего я не забыл. Эта штука нам больше не понадобится.
— Тогда пошли… Идите впереди… Следите за всеми, Кибатти.
— Не беспокойтесь, босс, я буду следить за ними, — заверил Кибатти.
Нет сомнений, он действительно будет следить. Он пробьет пистолетом голову любому, кто будет дышать слишком глубоко. Генерал и Кеннеди не полезут на рожон, когда Вилэнд и Ройял спустятся со мной в батискафе. Они будут сидеть в этой комнате, и их будут держать под прицелом до нашего возвращения. Я был уверен, что Вилэнду хотелось, бы и генерала захватить с собой, так Вилэнду было бы спокойнее. Но, во-первых, батискаф был рассчитан на троих, а во-вторых, старый генерал все равно не мог бы преодолеть этот спуск. Но даже если бы смог… обойтись без Ройяла, нет, на это отважится Вилэнд не мог.
Да я и сам едва одолел эту проклятую лестницу. Проделав половину спуска, почувствовал себя так, словно мое плечо, руку и шею окунули в литейную форму с расплавленным свинцом. Вспышки обжигающей боли пронзали голову, где пламя превращалось в кромешную тьму, а потом обжигающая боль переходила ниже, в грудь и затем в живот, вызывая тошноту. Несколько раз непереносимая боль, темнота перед глазами и острое чувство тошноты почти лишали меня сознания, и я в отчаянии цеплялся за скобу единственной здоровой рукой, ожидая, когда пламя боли стихнет и ко мне полностью вернется сознание. С каждым новым шагом вниз, периоды темноты и тошноты становились все продолжительнее, а периоды сознания короче. Последние минуты я спускался, как автомат, руководствуясь только инстинктом и памятью, а также какой-то подсознательной волей. Хорошо, что галантные Вилэнд и Ройял предложили мне спускаться первым, — боялись иметь меня за спиной, мало ли…. Поэтому им и не посчастливилось видеть мои мучения.