По диагонали, через улицу, стоял дом, в котором я родился, провел детство и отрочество. Какой–то старик, сгорбившись, возился у входа с парой бутылок в руках. Совсем неисключено, что это мог быть мой дедушка.
Взглянув наверх, я сразу увидел под крышей дома Беннета нишу, которую мы сделали в бурные дни нашей молодости, вынимая кирпичи, чтобы защищаться от банды с Колумбус авеню. Почти автоматически я взглянул на место под уличным фонарем, где валялись тогда в крови двое из тех бандитов.
Припомнились мне полицейские машины, карета «скорой помощи» и наше стремительное бегство по крышам. Это была особая ночь. Тогда по нам впервые стреляли и мы стали «большими» парнями. И как раз после этого Джордж Элькурско, который позднее перебрался в Чикаго, навестил нас и дружески намекнул на возможность нашего участия в некоторых его делах.
Получив полное согласие, неделю спустя он познакомил нас с некоторыми делами «Синдиката» и его секретными операциями, связанными с контрабандой и наркотиками. С того дня и началась наша с Беннетом карьера…
Оджи, видимо, не решился прервать мои воспоминания. Когда я наконец заметил его, молча протянул мне связку ключей.
— Мистер Беттен весьма неохотно позволил мне взять их для вас, мистер Дип.
— Вы разговаривали с ним?
Он слабо усмехнулся.
— Да, боюсь, вы довольно круто с ним обошлись.
— Худшее еще впереди, Оджи.
Мы двинулись к дому, отлично сознавая, что нас уже приметили. В этом квартале улица представляла собой открытую большую сцену, на которой развертывались бесконечные житейские драмы, и их потрясающий реализм всегда приковывал к себе сотни любопытных глаз.
Эти драмы бывали насыщены выстрелами в упор и в затылок, ударами сверкающих стилетов, ночными воплями, стенаниями и проклятиями. И сотни зрителей, боясь пропустить ту или иную деталь, подходили к актерам так близко, что, казалось, смешивались с ними и сами становились действующими лицами. Их глаза мы чувствовали и на себе, когда поднимались на крыльцо к входной двери.
— До вчерашнего дня они держали здесь полицейскую охрану, — сказал Оджи. — Одного снаружи, а другого — внутри.
— Целых два копа, думаю, ни к чему.
Он согласно кивнул.
Открыв дверь, я вошел в вестибюль и включил свет. Внутренний вид и обстановка оказались для меня неожиданным сюрпризом. Здесь и в помине не осталось обычной грязи. Общее впечатление было таково, как если бы я внезапно переместился далеко от окраин города и его трущоб в превосходный, хотя и старинный, особняк с тенистым садом вокруг и с тихой рекой.
Все здесь было приведено в порядок. Стены и потолок побелили совсем недавно с примесью составов, придававших легкий каштановый оттенок.
Лестница в правом от входа углу исчезла. Вместо нее установили небольшой лифт.
Оджи шел впереди, распахивая передо мной двери помещений первого этажа. Здесь также чувствовалась рука современного и опытного декоратора… Комнаты были изящно обставлены и содержались в чистоте и порядке. Однако интерьер не отвечал вкусам Беннета. Очевидно, помещения первого этажа предназначались для деловых встреч и совещаний. Часть их была предназначена для кухни, холодильника, ванной…
— Ясно, — сказал я. — Беннет здесь не жил.
— Совершенно верно, — подтвердил Оджи. — Эти помещения использовались для приемов.
— А это для прислуги? — я указал на две небольшие комнатки, примыкавшие к кухне.
— Да, он постоянно держал в доме бармена и горничную. Но незадолго перед тем, как это… случилось, отпустил их домой.
Прежде чем я успел задать ему вопрос, Оджи отрицательно покачал головой и сказал:
— Нет, нет. Они ничего не могут вам сообщить. Эти брат и сестра с детства глухонемые. Совсем. Одна из предосторожностей Беннета. — Умно. Я и не представлял, что он стал таким осторожным. Видимо, в какой–то степени я его недооценивал.
— Многие совершили ту же ошибку.
— В самом деле? — Я повернулся к нему. — Как же получи лось, что вы не смогли сработаться с Беннетом?
Вопрос не смутил Оджи.
— Когда мистер Беннет пробивал себе дорогу, все обстояло как нельзя лучше. Но когда он достиг вершины, оказалось, что не может удержать в своих руках все дело и людей, не может продолжать операции так, как это нужно.
— И все–таки он продолжал.
— Да. И только потому, что был не только умным, но и удачливым.