— Эй, Блейн, безумно приятно видеть тебя снова!
Я узнал голос Венди, но не сделал ни единой попытки поприветствовать ее в ответ. Судя по тому, как ее маленькие наманикюренные пальцы прошлись вниз по моей руке, это ее ничуть не задело.
Не говоря ни слова, Си Джей проскользнул за барную стойку, заработав хмурый взгляд от Кори — другого бармена. Он прошел мимо спиртного, выставленного на полках, и опустился к скрытому шкафу, в котором мы хранили элитный алкоголь, специально для транжир, а иначе говоря, для пафосных мудаков.
Через минуту передо мной стояли два стакана и бутылка «Джонни Уокер Платинум». При виде этого богатства, девушки позади нас завизжали от радости, но быстро поняли, что им наливать не будут. К счастью, Си Джей догадался передать им яблочный мартини, чтобы они заткнулись. Затем он открыл виски и плеснул в каждый стакан довольно много.
— За пофигизм, — сказал он, поднимая выпивку.
Венди обвила мои плечи второй своей наманикюренной рукой и прижалась к моей спине своим пятым размером. Сквозь тонкие слои одежды я почти почувствовал ее затвердевшие соски. Я посмотрел вниз, на янтарную жидкость перед собой, и поднял стакан. Венди захихикала и пробежалась своими пальцами по моим волосам.
— За пофигизм.
Глава 28. Ками
Жужжание моего сотового телефона становилось все громче и все более меня раздражало. Но я старалась его игнорировать. Я не могла разрешить себе отвлечься. Не могла допустить проявление интереса к тому, кто бы это мог быть. Ведь подобное подразумевало демонстрацию чувств, а прямо сейчас, когда мои эмоции были спрессованы под грузом моего решения, ни о чем подобном и речи быть не могло.
Я упаковала еду, оставшуюся на столе, включая не съеденный флан — блюдо, которое я приготовила специально для Блейна, и которое он никогда не попробует. Мой живот скрутило от душевной боли. Сердце ухнуло вниз.
«Не ходи за ним. Не делай этого с собой. Он ушел. Он покончил с тобой. Это то, чего ты хотела. Не начинай теперь эту дерьмовую вечеринку жалости».
Я покачала головой, пытаясь угомонить свой циничный внутренний голос, и сосредоточилась на том, чтобы вымыть каждую тарелку с особой тщательностью. Я хотела, чтобы посуда стала безупречно-красивой и сияющей. Хотя бы это я была в силах проконтролировать. Это я могла очистить и сделать аккуратным и опрятным. А свою жизнь… Моя жизнь была дерьмом. Темным, мерзким, отвратительным дерьмом. И я не могла этого никак изменить. Я была не в состоянии управлять своими страхами. Каждый раз, когда я чувствовала, что готова с этим справиться, ужас наотмашь выбивал из меня малейшую крупицу надежды.
Я покрутила в руках банку с маленькими, окрашенными во все цвета радуги, звездочками и села на кровать. Двести пятьдесят три. Двести пятьдесят три причины, почему я не могу позволить Блейну себя любить.
Я ненавидела эти долбаные звезды и все, что они символизировали. Я ненавидела то, что не могла их просто выбросить и больше никогда не ощущать потребности в их очередном пересчитывании. Но больше всего я ненавидела себя. Презирала ту, кого создал отец и оставил поломанной... И ту, о ком забыла мать.
Мои руки тряслись так сильно, что я не удержала банку, и она упала на одеяло. Я сжала пальцы в кулак, пытаясь уменьшить дрожь — предвестницу очередного приступа паники. Я больше не могла быть такой. Не могла позволить себе превращаться в какую-то жалкую, раненую птицу каждый раз, как происходит подобное дерьмо. Все так, как и должно было быть, это моя жизнь. У меня нет причин оплакивать то, что я не могу контролировать. Мне нужно просто принять это и перестать реагировать.
Жужжание возобновилось снова. На этот раз я решила его прекратить. Я хотела сделать что угодно, только чтобы отвлечь мой мозг от крушения, которое наступит через пять... четыре... три... два...
— Алло?
— Кам? Проклятье, девочка, наконец-то, ты ответила, — прокричал голос Анжелы из трубки. Я услышала, как на том конце провода орет рок-музыка, перемежаясь с беспорядочными раскатами хриплого смеха. — Мы звоним тебе всю ночь.
— Зачем?
— Ну... эм... мы пришли в «Глубину» и...
— И если ты не притащишь сюда свою задницу прямо сейчас, я проведу ночь в тюрьме, — прокричал Дом.
Анжела яростно ему зашептала, чтобы он успокоился и замолчал, потом снова обратилась ко мне:
— Кам, конфетка, ну просто я считаю, что тебе следует прийти. Чем раньше, тем лучше.