— Я ничего не понимаю, — честно признался мужчина, поднимая с пола своё оружие.
— Я, если честно, тоже в самом уверенном положении, — Адель внимательно изучала Эмиля. — Но постараюсь объяснить, что знаю.
Церковь была вскоре покинута. До дома на другом конце посёлка идти было недалеко. Всё это время стояла тишина. Молчал Джон, молчали друзья Вернона. А Эмиль понятия не имел, что можно спросить и чем объяснить тот бред, который, словно фильм, стоял перед его глазами.
Это действительно была жизнь другого человека. Картинка за картинкой она менялась в голове мужчины. Казалось, что собирается паззл, который с каждой минутой представлял собой всё более чёткий узор. И чем чётче этот узор был, тем представлялся более нереальным. Но что-то подсказывало Эмилю, что всё то, что он видел, было правдой, пусть и случилось очень давно.
========== Глава 10. Джанкярд ==========
Небольшой полуразрушенный актовый зал был залит светом, проникающим сквозь дыры в крыше и стенах. Адель шла первой. Довольно шустро она миновала убитые временем деревянные кресла с некогда красной бархатистой обшивкой и забралась на сцену. Каждый шаг женщины отдавал неприятным скрипом досок, чудом под ней не проламываемых.
— Они были здесь, — в какой-то момент констатировала она.
— Были, — с тем же скрипом, но уже на душе, подтвердил Джон.
Он смотрел в сторону старинного фортепиано, поросшего какой-то зелёной растительностью, отдалённо напоминающей мох. Мужчина подошёл ближе, после чего указал на следы от детских ручек на мягкой зелени. Джон дотронулся до того же места, после чего открыл крышку, которая прикрывала клавиши инструмента.
Внутри лежал небольшой кулон. Сделан он был из обычной нержавейки, ценности толком не представлял. Эмиль внимательно наблюдал за тем, как его товарищ вертел эту вещицу в руках, после чего, на что-то нажав, открыл.
— Это Марта здесь оставила, — с щелчком закрыв кулон, сообщил Джон. — Она всегда его носила.
— Как давно они здесь проходили? — Эмиль подошёл ближе к своему спутнику, всё это время непроизвольно поглядывая на Адель.
— Позавчера, — женщина подошла к старому нерабочему проектору и пальцем собрала с него пыль.
— И почему мы узнаём об этом только сейчас? — Джон укоризненно посмотрел на неё.
— Потому что только вчера под ночь пришли? — один из людей Вернона дал о себе знать.
— Куда они направились? — Эмиль продолжал смотреть на единственную представительницу женского пола в помещении.
— Да отсюда толком и некуда идти, — Адель пожала плечами. — На рабов поглазеть. Но оттуда Вы…
— Живыми при враждебном подходе не уйдём, — Эмиль тяжело вздохнул.
Женщина кивнула.
Джон продолжал тереться у музыкального инструмента и пытался найти в зале какие-то подсказки, которых здесь попросту быть не могло. Адель пыталась что-то сделать с проектором, Эмиль стоял рядом с ней. Остальные выбрались на улицу.
Помещение было пропитано влагой. Растение, которое покрыло не только фортепиано, эту влагу словно нагревало. На ночь здесь остаться вполне можно было, но вот днём становилось действительно жарко. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь трещины, нагревали всё, что только могло нагреться. Эмиль прекрасно понимал, что дело именно в диковинной траве, ведь росла она также в его небольшом убежище.
С громким металлическим звоном Адель наконец оторвала от проектора крышку, чем обратила на себя внимание окружающих. Джон, поняв, что искать то, чего нет — дурная затея, вышел на улицу. Эмиль, провожая товарища взглядом, подошёл к женщине ближе. Рассматривая её, он, наконец, сказал:
— Ты обещала кое-что объяснить.
Адель тяжело вздохнула и улыбнулась.
— У нас будет много времени на это, — она достала из кармана небольшую баночку, в которую неторопливо начала скручивать плёнку проектора. — Я пойду с вами. Мне нужен отпуск от Вернона.
— Смешно, — мужчина ухмыльнулся. — А если серьезно?
— Я серьёзно, Эмиль, — Адель внимательно посмотрела на собеседника, продолжая работать с плёнкой. — Я не знаю, с чего сейчас начать. Как тебе всё правильно преподнести. Так, чтобы и ты понял, и я ничего не упустила. Я сама не так давно поняла положение дел.
— Что ты имеешь в виду?
— Жила я себе спокойно в самой заднице этого мира, — закончив мотать плёнку, женщина закрыла баночку. — И тут поняла, что что-то не так. Все вокруг о детстве что-то рассказывают, юношестве, первой любви. А я ничего не помню. Только какие-то отрывки о пустошах. Я просто была и есть, — женщина встала напротив Эмиля, после чего повела его к выходу. — Так уж получилось, что я наткнулась на Вернона, он какого-то робота покупал. Он задал мне вопрос: «На своём ли я месте». И я поняла, что нет, — Адель остановилась у прикрытой двери. — Он предложил пойти с ним, я согласилась. Задал кучу вопросов. Удобных и не очень. А потом предложил выяснить всё окончательно и восстановить целостность памяти.
— Как?
— Он мне череп вскрыл, — женщина криво, с долей грусти, улыбнулась. — Как он сказал, если я человек, то умру, если нет — нет.
— А что с памятью?
— Ох, Эмиль. Я думала, что с ума сойду, всё как-то разом нахлынуло. Но ничего, справилась, — она сделала паузу. — Подумай об этом. Может сам решишься.
Адель вышла из костела первой. Эмиль, задумавшись, простоял там ещё около минуты, пока Джон его не толкнул в плечо. Было действительно не по себе.
Не дожидаясь наступления вечера, они выдвинулись в путь. Адель молча шла позади, немного отставая. Джон рвался в бой. А Эмиль был сам не свой, но твёрдо понимал, что если за дело взялся, то необходимо было довести его до конца. Впереди был Джанкярд, полный рабов и работорговцев разной масти, назад дороги не было.
Заблудиться было сложно — дорога действительно была одна. В сторону места, овеянного дурной славой, стояли самодельные указатели. Чем ближе был Джанкярд, тем меньше на пути встречалось всякой неприятной живности. Темнело, но останавливаться было страшно, ведь в округе такими путниками они были не одни. Вооруженные господа и так периодически встречались на пути, но никакой враждебности не проявляли.
Город рабов было видно издалека. Огромные металлические стены, охрана вокруг, люди в клетках снаружи…
Если Джону при входе в Джанкярд было не по себе, то Адель и Эмиль чувствовали себя весьма комфортно. Такими вот были пустоши: дикими, злобными и колючими.
Металл. Горы металла вокруг. Какие-то самодельные импровизированные конструкции. Адель шла впереди без спешки, давая возможность остальным рассмотреть город. Никто не спал, всё было освещено. Бедолаги-рабы, которых держали в клетках, с последней надеждой глядели на путников. Джон старался не смотреть в их сторону, ведь в те моменты сердце его сжималось и становилось стыдно, что ничего для них он сделать не в состоянии. Охрана города не смела отобрать у потенциального покупателя оружие.
Это был самый настоящий рынок.
Рынок людей.
У каждого раба была своя цена, у каждого продавца — своя специализация. Кто-то торговал детьми, кто-то продавал взрослых, а кто-то был нацелен на узкую аудиторию и занимался инвалидами. Здесь были также наркоторговцы и мастера-оружейники, но к ним заходили уже после того, как скупали главную цель визита — рабов.
Стоял за всем этим человек, известный остальным как Мучитель. Возраст брал своё, он старел, но все по-прежнему его боялись. На его место никто не смел посягать. Адель вела Эмиля с Джоном сразу к нему. И чем дальше они заходили, тем больше становилось вокруг охраны и меньше клеток с рабами.
Мучитель был не прост, жил во дворце, созданном с нуля из всё того же металла. Без предварительного согласования к нему попасть было практически нереально, но Адель…
Адель была не так проста. Её здесь знали. Именно это место в своих рассказах она называла последним местом, куда хотела бы вернуться; именно это место было той самой «задницей этого мира»; именно это место она любила и ненавидела как свой первый дом на пустошах, который отложился в её памяти. Она здесь когда-то очнулась, имея в голове лишь обрывки памяти и уверенность, что это нормально.