5
Все еще обеспокоенная, Рейчел стояла на ступеньках Батлер-холла Колумбийского университета, держа в руках антивоенные листовки, вспоминала о визите шефа полиции Эдвардса. Все это ей очень не нравилось: она надеялась, что это дело того гляди закроют, но Эдварде оказался упрямым человеком. Внезапно она заметила худого блондина, который сидел на ступеньках и ел бутерброд, уставившись в учебник. Она видела его и раньше в этом же месте, всегда погруженного в какую-нибудь книгу и, очевидно, не обращающего никакого внимания на то, что происходило вокруг.
Странно, но каждый день, приходя на это место, она первым делом искала его. У него было интересное лицо — угловатое, суровое, несколько смягченное россыпью веснушек. Глаза были ясного голубого цвета и смотрели уверенно. Обычно ей было достаточно его молчаливого присутствия, но сегодня она решила с ним заговорить.
Когда Рейчел подошла и села рядом, он лишь мельком взглянул на нее.
— Вы сегодня пойдете на митинг в защиту мира? — спросила она.
Он молча покачал головой и принялся чистить апельсин.
— Почему? — не отставала Рейчел.
— Во время последней кампании я голосовал за Хемфри. Рейчел поежилась. Одно-единственное предложение — и они сразу оказались по разные стороны баррикад.
— Вы что, в самом деле поддерживаете войну?
— Все не так просто. Никто не хочет войны, но у нас есть обязательства перед вьетнамцами. Если мы оттуда уйдем, Вьетконг захватит всю страну.
Расстроенная, Рейчел полезла в сумку за пачкой сигарет.
— Неужели вы не понимаете, что это все правительственная пропаганда?
Он полез в карман, достал золотую зажигалку, дал ей прикурить и улыбнулся.
— Меня довольно трудно переубедить, давай поговорим о чем-нибудь другом.
Его улыбка обезоруживала: она была теплой и дружелюбной. Рейчел хотела отвернуться, но странное любопытство приковывало ее взгляд к его лицу.
— Боюсь, нам с вами не о чем разговаривать.
— Очень даже есть о чем. Вы ведь здесь учитесь, верно? Что вы изучаете?
— Педагогику. Я работаю над диссертацией.
Он кивнул и протянул ей дольку апельсина. Рейчел некоторое время смотрела на нее так, будто это тридцать сребреников. Затем, чувствуя себя довольно глупо, сунула дольку в рот.
— Разве можно принимать что-нибудь от врага? — ухмыльнулся он.
Рейчел резко подняла голову:
— Как вы догадались, о чем я думаю?
— Это написано у вас на лице.
Апельсин оказался сочным и сладким. Наслаждаясь приятным вкусом, Рейчел украдкой изучала его лицо. Как ни странно, ей очень понравился их разговор, хотя вообще-то она никогда не чувствовала себя слишком уютно с мужчинами. Две ее интимные связи были скорее интеллектуальными, чем эмоциональными. Удивившись тому, что он пробудил в ней воспоминания о бывших любовниках, она немного отодвинулась от него.
— Я вас просто дразню, — сказал он. — Вот. Съешьте еще дольку.
На этот раз она взяла дольку охотно.
— Я видела вас здесь раньше. Странное место вы выбрали для ленча.
— Мне просто нравится заниматься на свежем воздухе. Голова лучше работает.
Рейчел улыбнулась. Этот странный парень все больше интересовал ее. Он казался несколько староватым для студента, да и не был похож на других парней из университета. Например, вместо футболки и джинсов на нем был дорогой двубортный костюм.
— Вы профессор?
Он улыбнулся и покачал головой:
— С чего вы взяли?
— Сужу по вашей одежде.
— Я на последнем курсе юридического факультета. В суд надо являться в костюме.
— Значит, вы собираетесь стать юристом? Это многое объясняет…
— Например?
— Ну, почему вы работаете на Губерта Хемфри, почему поддерживаете эту аморальную войну. Вы хотите иметь шанс заполучить большие бабки от государства?
Он заметно напрягся:
— Деньги не имеют абсолютно ничего общего с моим отношением к войне, черт побери!
Рейчел презрительно рассмеялась:
— Тогда зачем же выступать в одной команде с убийцами?
Затем, что я провел два года во Вьетнаме! — В его глазах светился гнев, но было там и нечто другое — душераздирающая тоска. — Я видел все собственными глазами, детка, и не тебе меня учить. Я видел, как вьетконговцы уничтожали целые семьи, я видел, как маленькие дети швыряли гранаты — не игрушечные, а самые настоящие. Я видел такое, что ты и представить себе не можешь, так что прибереги нравоучения для своих друзей-пацифистов. Мне это неинтересно.
Пораженная его выпадом, Рейчел поежилась, как от холода. Ей вдруг захотелось дотронуться до него, взять на себя часть его боли. Они уже не были противниками — они были просто людьми с оголенными нервами. Рейчел осторожно коснулась его руки.
— Извини. Мне и в голову не приходило, что ты мог побывать там.
Он провел пальцами по своим густым светлым волосам, явно поражаясь собственной несдержанности.
— Ладно, проехали. Я не имел никакого права так на тебя набрасываться.
Они помолчали, и Рейчел начала расслабляться. Немного погодя он спросил:
— Как тебя зовут?
— Рейчел Вайс.
— А я — Брайан Макдональд.
Это имя показалось ей знакомым. Перед глазами сразу возникла внушительная фигура председателя Верховного суда, прославившегося своей приверженностью букве закона.
— Ты случайно не родственник Клитусу Макдоначьду?
— Племянник.
Он расправил плечи, явно приготовившись к обороне, но Рейчел проглотила саркастическое замечание. Ей не хотелось разрушить тоненькую связующую нить, возникшую между ними.
— Значит, юриспруденция — семейная традиция?
— Некоторым образом, — согласился он, расслабляясь. — Мой отец и оба брата — полицейские. Я тоже собирался стать полицейским, но после Вьетнама захотелось чего-то большего. Я уже подписал контракт с конторой окружного прокурора Манхэттена.
Рейчел с шумом втянула воздух, представив себе картинку — она стоит лицом к лицу с Брайаном Макдональдом в зале суда в качестве обвиняемой по делу о сокрытии факта убийства.
— В чем дело? Тебе нехорошо?
Рейчел и сама почувствовала, что побледнела. Она моргнула, пытаясь отогнать неприятное видение.
— Да нет, просто мысль дурацкая в голову пришла. Ничего серьезного.
— А я уж решил, что это отвращение к будущему помощнику окружного прокурора.
Рейчел слабо улыбнулась и покачала головой. Потом взглянула на часы и вскочила на ноги.
— Мне пора. Скоро митинг начнется.
Брайан поднял голову, заслонив глаза ладонью от солнца.
— Завтра здесь же?
Она внезапно почувствовала угрозу в его живой улыбке и низком тембре голоса.
— Не думаю, что это удачная мысль.
В его глазах отразилось разочарование, но, похоже, он понял причину ее отказа и принял ее.
— Ну, приятно было с тобой поболтать-, Рейчел Вайс. Кто знает, может, еще и встретимся.
— Конечно, все может быть.
Рейчел торопливо спустилась по ступенькам и присоединилась к группе студентов, собравшихся у библиотеки. Даже на расстоянии чувствовалось, как от них исходят волны недовольства. Плакаты, которые они держали, выражали резкий протест против правительства, ведущего войну. Некоторые из них были просто издевательскими. Громкие голоса нарушали тишину солнечного, полдня.
Когда Рейчел подошла к толпе, оратор уже занял свое место у микрофона. .Странно, но его спокойная манера, казалось, еще больше усиливала агрессивность собравшихся. Пока он гладкими фразами порицал войну, толпа заряжалась какой-то психической энергией.
Вскоре оратора сменил черный молодой человек с худым и жестким лицом.
— Братья и сестры! — крикнул он. — Не забывайте, что вы принадлежите своему собственному народу!
Чернокожая девушка, стоящая рядом с Рейчел, подняла сжатую в кулак руку в знак поддержки. Юноша тем временем оглядывал толпу; от него исходили какие-то почти фанатические флюиды.