Даже по спутниковой связи Тулаев называл Комарова и Дрожжина по первым буквам фамилий. Межинский подумал, что он сейчас еще и ядерные ракеты окрестит желтыми початками, но Тулаев сказал как-то странно:
- У них, оказывается, урожай постоянно находится на борту.
- Что-что?
- Ну, я о желтых початках...
- Что-то я тебя не понимаю.
Тулаев вымученно вздохнул и с еле скрываемым раздражением ответил:
- Как только ракетная подводная лодка вступает в строй, в
ее контейнеры загружаются ракеты с ядерными боеголовками, и потом пять - пять с половиной лет, вплоть до межпоходового ремонта, они постоянно находятся на борту. Меняются только экипажи. Их два. Получается, что лодка все время на плаву, все время в деле... Могут, правда, возникать какие-то поломки с матчастью у ракетчиков. Тогда освобождают шахты от двух или трех "единиц".
- А у этой... ну, где "Дэ", сколько на борту початков?
- Тринадцать... Две пусковые установки на ремонте, а в одну шахту загрузили так называемую практическую ракету.
- Без ядерной боеголовки? - наконец-то понял Межинский.
- Здесь называют "без боевых блоков". Именно ею и будет вестись стрельба по квадрату на Камчатском полигоне. Оповещение мореплавателям уже дано.
- Значит, во время пуска на борту будут и ядерные ракеты?
- Боевые, - поправил Тулаев. - Тринадцать штук.
- Веселенькое число!.. А что этот "Дэ"? Прощупал его?
- Серый малый. Но отрицательно никем не характеризуется.
Даже наоборот. Говорят, умело развивает контрактную службу.
- А "Ка"?.. Ты что-то мне тогда не договорил о "Ка"...
- Я прочел в его училищной аттестации фразу о том, что он задерживался воинским патрулем ночью на территории города.
Там не написано число, но у меня ощущение, что его задержали той же ночью, что и Миуса. Знаете, Виктор Иванович, самоволка на первом курсе это чрезвычайно редкая штука. А тут такое совпадение...
- Да, это уже серьезно, - ответил Межинский и вспомнил,
что из базы на двадцать километров западнее Тюленьей губы тоже пришел доклад от оперативника отдела "Т", что у его подозреваемого, тоже бывшего однокашника Миуса а теперь - замначальника штаба бригады многоцелевых атомоходов - в аттестации за первый курс написано о самоволке.
Круг сужался, но никак не мог захлестнуть петлю на нужной глотке. А может, ее и не было в тех краях?
- Виктор Иванович, вы телефоны, по которым звонил в Москву "Ка", проверили?
- Да. Один - ерунда. Это знакомая его жены. Второй - на подозрении. Квартиру кто-то снимает, но его уже дней пять на ней не видели. А что с его поездками?
- В Мурманск?
- Да.
- Выясняем. Сегодня мне должны сообщить кое-что.
- А лодка этого... "Ка" в море не выходит?
- В ближайшие три дня - нет.
- Я сейчас доложу президенту, - решился наконец-то Межинский. Никакого выхода в море не будет.
Распахнувшаяся дверь кабинета оборвала его. На пороге стоял высокий парень с испуганно-красным лицом. Люди такого роста редко так пугаются.
- Вы ко мне? - прикрыв трубку ладонью, нервно спросил Межинский.
- Так точно, товарищ генерал! - как-то яростно, раздраженно бросил от двери здоровяк.
- А вы кто?
- Я - помощник дежурного по управлению. Только что прошел сигнал о попытке захвата атомной электростанции в Полярных Зорях. Там идет бой между охраной и нападавшими.
- Наверх уже доложили?
- Так точно.
- Внутрь станции они не проникли?
- Никак нет!
- Спасибо. Идите. Я сейчас зайду к начальнику управления, - пообещал Межинский, хотя сейчас скорее нужно было бежать к президенту.
- Алло, Виктор Иванович, - глухим, закрытым ладонью ртом Тулаева напомнила трубка.
Повлажневшие пальцы Межинского скользнули с сот микрофона.
- Значит, так, - посмотрел на квадратный циферблат на
стене Межинский. От трех часов сорока семи минут стрелки
съели уже тринадцать минут. Опять тринадцать. Хреновое
число. - Значит, так... Выйдешь на лодке в море...
- Вы же сами сказали, что будет запрет на выход.
- Уже запрет не нужен, - недовольно ответил Межинский.
Говорить о нападении на АЭС даже по спутниковой связи не хотелось. Но что-то нужно же было говорить. И больше всего сейчас
Межинскому захотелось избавиться от назойливого собеседника. Избавиться дня на три.
- В общем, так. Выйдешь все-таки в море. Команду по инстанции мы дадим. Выйдешь как... как... в общем, по тому же профилю - выйдешь политработником, якобы проверяющим работу заместителя командира по воспитательной работе. Ты с ним знаком?
- Не-ет, - потрясенно ответил Тулаев.
Он докладывал лишь с одной целью: чтобы выход на стрельбу под каким-нибудь благовидным предлогом отменили. Меньше всего в жизни он хотел идти в море на черной, похожей на сгоревшую на противне сосиску, огромной подлодке. Под сердцем что-то больно заныло и медленно стало опускаться ниже, к животу. Таким маршрутом обычно разгуливал по телу Тулаева страх.
- Все. Конец связи, - начальственным тоном произнес Межинский и с облегчением положил трубку.
Хотелось опустить на ее холодный пластик лоб и уснуть. Так крепко уснуть, чтоб перестал существовать мир.
О том же самом подумал и Тулаев.
9
Черное китовье тело подлодки выталкивали из бухты два буксира. Правый оказался резвее, и командир - высокий, по-борцовски скроенный капитан первого ранга с морской фамилией Балыкин - беспрестанно одергивал его.
Тулаев, переодетый в РБ - костюм подводника-атомщика, скорее похожий на синюю больничную пижаму, чем на костюм - стоял на рубке за спиной командира и очень хотел, чтобы сюда же поднялся Дрожжин, но он почему-то упрямо не поднимался.
Истертый кожаный реглан на спине Балыкина сложился в складку-кишку. Обернувшись, он посмотрел сухими серьезными глазами на бирку "Офицер-психолог" на груди Тулаева, потом на его красные уши и посоветовал:
- Оденьте что-нибудь потеплее. Простудитесь же.
Тулаев не знал, что на самом деле Балыкин хотел сказать: "Посторонним при проходе узкости нельзя находиться на мостике", и ответил с героической интонацией:
- Ничего. Я потерплю.
- Старпом! - наклонившись над рубочным люком, прокричал вниз Балыкин.
- Я-а, та-ащ к-дир!
- Кувалду взял?