Наталья Гимон
Страх
«Страх – понятие относительное.
У каждого из нас свои фобии, свои страхи».
Очень часто встречающееся
высказывание
«Дорогая передача, во субботу, чуть не плача,
Вся Канатчикова дача к телевизору рвалась.
Вместо чтоб поесть, помыться, уколоться и забыться,
Вся безумная больница у экранов собралась».
В. Высоцкий
Солнце. Неестественно яркое белёсое солнце, порождающее такой же искусственный тошнотворный свет, как от кварцевой лампы.
Или нет. Солнца нет вовсе. Это небо словно затянуто мутной плёнкой, отчего оно превратилось из ярко-голубого в блёклый, вытертый, выцветший светящийся полог.
Я стою на краю обрыва. Я очень люблю его, именно этот обрыв, ещё с детства. В этом мире есть ещё несколько мест, которые я люблю также сильно, как это, и которые вызывают в моей душе восхищение и пьянящее ликование. Но в эту минуту мне почему-то важно быть именно здесь. Опускаю глаза вниз, и у меня перехватывает дыхание от того, что открывается моему взору.
Некогда яркая удивительно красивая речная пойма, простирающаяся от подножия склона до самого горизонта, сейчас словно вся засыпана раскалённым до белизны песком. Глаза озёр по-прежнему голубые, но цвет их ненастоящий. Он сапфирово-ядовитый, мёртвый. Голые, неживые кусты и деревья то там, то здесь выделяются на белом песке угольной штриховкой сгоревших скелетов.
– Нет, – шепчу я, – нет…
В какой-то момент мне вдруг кажется, что кто-то подходит ко мне сзади и становится рядом. Я вижу его серый силуэт на самой границе своего зрения. Я поворачиваю голову, пытаясь рассмотреть его получше, но он ускользает от моих глаз, оставаясь призраком, серой тенью на грани восприятия.
– Ты звала меня? – спрашивает низкий мужской голос, лишённый всяких эмоций.
– За что? – отвечаю я вопросом на вопрос и получаю всё такой же спокойны ответ:
– Я всего лишь приблизил то, к чему вы, люди, и так стремитесь.
– Неправда! – запальчиво восклицаю я. – К этому мы не стремимся!
– Вы методично убиваете друг друга…
– Нет!
– …и весь мир заодно.
– Ты лжёшь!
– Да? – в голосе тени ржавым металлом скрежещет сарказм. – Посмотри ещё раз себе под ноги.
Я снова гляжу вниз, на кошмарную пустыню, и яростно мотаю головой.
– Это морок! Моя земля не такая!
– Это не морок, – отвечает мне тень, – это то, что осталось от живой души некогда прекрасной планеты. Вы высосали её досуха, до последней капельки и ничего не дали взамен.
– Но мы не все такие!
– Большинство.
– Есть и другие люди!
– Другие стараются быть как все, чтобы на них поменьше обращали внимания и не показывали пальцами.
– Я никогда не старалась быть как все!
– Верно, – неожиданно легко соглашается тень, – ты лишь заштриховала своё истинное лицо, чтобы другим было рядом с тобой удобно.
Я поражена её словами: да, заштриховала, но это не повод, чтобы убивать этот мир.
– Но можно же что-то сделать, исправить! – снова восклицаю я. Спокойно говорить у меня уже совершенно не получается. Сердце переполняет злость. – Я готова на всё, лишь бы помочь, спасти эту землю.
Тень задумчиво молчит несколько секунд, а потом не спеша произносит:
– Нет, не думаю, что на всё. Но даже если и так, этого мало.
– Почему?
– Жизнь одной ведьмы – слишком мизерная плата за спасение целого мира.
– Но есть же ещё такие!
– Ответь мне, – вдруг требует серый призрак. – Почему ты так цепляешься за него? Ведь раньше ты была другой.
Я чувствую, как во мне поднимается отчаянье, и оттого злюсь ещё больше.
– Ты прав. Раньше я была другой. Я много чего боялась и сейчас боюсь того же. Но я никогда не боялась уйти с тобой лишь потому, что мне нечего было терять. А теперь – есть. И именно потому я позвала тебя.
Тень молчит. Она по-прежнему не даёт себя разглядеть, но мне это уже не нужно. Я и так знаю, с кем говорю.
– Я открою тебе тайну, ведьма, – неожиданно говорит она. – Просто так, как подарок. – Кажется, что серый призрак приближается ко мне вплотную, а его голос падает до шёпота: – Я заберу не всех. Кто-то останется… А ты, чем тратить последние минуты своей жизни на пустую болтовню со мной, лучше проведи их с теми, кто тебе действительно дорог.
Миг – и ощущение чужого присутствия исчезает, растворяется в воздухе. Я снова одна на краю обрыва, осознаю только что сказанное мне тенью и…
Я бегу по пустынным, грязным улицам города. Повсюду на неощущаемом мной ветру кошмарными птицами летают развёрнутые страницы газет. Бутылки и пластиковые стаканчики, как перекати-поле, скользят по дорогам и тротуарам. Мне очень страшно. Очень. Это не похоже на те кошмары, которые снились мне в детстве, когда кричишь от ужаса и хочется проснуться. Это страшнее, потому что принимается как действительность, которую ни в коем случае нельзя покидать.