Сколько я еще смогу вот так просидеть на этом полу у холодильника, пялясь то себе на руки, то в космос?
Что я сделал не так? В том и тоска, что в этот раз я все сделал правильно. Все вокруг, все боги и демоны, и тьма, и свет, и удача, — все было в мою пользу, никто уже не был против меня. Она была обязана принять меня, остаться со мной. Мы должны были быть теперь вместе. Я же, сука, все преодолел!!! А она отшила, так же просто отшила, как и черти-когда отшила меня юного и глупого, наивного и неопытного. Отшила и теперь, после миллионов световых лет, после тысячи войн, после того, как я прошел весь этот гребанный путь к ней. Ведь вся эта чертова жизнь в шкуре джедая-раздолбая, рыцаря света и вообще вся эта херня с войной богов. — Для меня это был путь к ней. После того, как я снес башку Грогу, кто-то получил власть, кто-то деньги. А я свое не получил. Я только смог узнать, что теперь уже никогда не получу. Если не помог Алатырь на Звездной — то это уже конец.
В голове гудело от отчаяния, в груди горело и клокотало от ненависти, я с воем катался по полу и колотил кулаками по каменным плиткам, скрючившись наконец в позе эмбриона и заорав что-то на незнакомом даже мне языке. Это что-то, видимо, мог понять только космос, тысячи глаз-звезд в волнении уставились на меня, заглядывая в окно.
Протянул руку к телефону, просмотрел мессенджеры, но бессильно положил на пол, не прочитав сообщения от Россомахи и Джекки Лотта. Какая разница, чего они хотят. Они не помогут мне попасть к Ней. Перед глазами снова покачивались ее плечи, поворачивалась голова. Ее белое узкое лицо четко проступала на фоне темной южной ночи. Яркие черные глаза смотрели жестко и холодно, черная копна кудрей шевелилась на легком теплом ветру — уйди, не мешай мне…
Я опять закрыл глаза и уткнулся бровью в пол. Черное пятно наплывало, трепетало прямо передо мной и едва слышно гудело. Бордовое зарево как лепестки адского подсолнуха шевелились где-то на краях видимого мне с закрытыми глазами мира. Это конец.
Я опять был на той темной лестнице, шедшей от провала в скале на излучине Звездной, куда-то далеко вниз. Я не знал, на каком оказался этаже и не понимал теперь почему-то начертанных на стенах знаков. Исступленно разглядывал нарисованные чем попало неведомо кем символы — фаллосы, женские груди и задницы, перевернутые кресты, названия неизвестных городов и чьи-то имена, какие-то даты… Шел вниз, осторожно шагая в полутьме, сторонясь пустых бутылок с незнакомыми этикетками, брошенных пачек сигарет, желтых газетных страниц. Дергал наугад на этажах двери, за чем-то надеясь найти ту, что привела меня когда-то в тот курортный город, дав последнюю попытку на счастье с Ней.
Большинство дверей не открывались. Одна вдруг поддалась, я навалился, отодвигая что-то тяжелое, вошел туда где тугой луч солнечного света играл в облаках пыли. Вокруг была разгромленная, видимо, кухня. Просторная комната с кафельным полом и стенами, желобами вместо плинтусов. Торчащие трубы, разбитые засохшие деревянные стеллажи и тумбы, каменная глыба для разделки мяса. Плиты, кабели, все металлическое и прочие хоть мало-мальские ценности были явно уже вынесены, причем давно. Время натаскало сюда вдосталь только пыли, а пауки богато обставили все углы и уголки своими сетями. Я вышел в бетонную арку в потрескавшейся зеленой краске и попал в просторный обеденный зал с большими окнами. Ни столов, ни стульев, только клетка из белых и зеленых плит на полу, желтые стены. Казалось, мне знакома эта столовая, когда-то я тут похоже жрал, теперь уже не вспомнишь в какой жизни…
Прошел к выходу, мимо бывшего умывальника и белевшего в углу треснутого унитаза, проскрипев берцами по битому стеклу, под листом фанеры. Двери на выходе были сняты с петель и прислонены к стенам. Вышел и понял, где оказался. Широкий плац, с постаментом посередине. На сером каменном основании стоял, подняв взгляд к небу, протянув к нему правую руку, левую, держа на поясе, молодой стройный парень с веселой хитринкой на храбром лице, в летном джедайском комбезе, со световым мечом на поясе. Хоть Джедая не стырили, счастливо подумал я, подходя к нему ближе, замечая за ним впереди длинное возвышение, остаток трибуны для генералов и преподов. Ухватился по давней привычке за руку Джедая, подтянулся, встав ногами на постамент, потрогав ритуально меч. Огляделся с высоты — плац, остался плацом, что ему сделается, по краям стояли бессмертные синие елки, которые могли бы и меня помнить, если бы хотели. Я пошел к ним, потрогать иголки. Стоял, перебирая колючие ветки и плакал. Вокруг ни души, ни звука. Джедайская Академия стояла пустая и мертвая. Я побрел через плац мимо пустого ржавого флагштока к своей казарме. Проходя через сквер перед авторотой, мимо пустых рам от духоподъемных плакатов, мимо темных провалов пустых боксов для машин, почувствовал чей-то взгляд, обернулся — никого. Всмотрелся в кусты, посмотрел выше — на дереве сидела большая сова. Смотрела огромными своими круглыми глазами. Я застыл, мысленно здороваясь, нежно разглядывая ее — может, это кто-то из наших преподавательниц или библиотекарша? Она виртуозно провернула голову влево-вправо и медленно мечтательно моргнула, казалось, улыбнувшись моей догадке. Я пошел дальше к развалинам своего когда-то дома. Раньше под этими высокими сводами гулко раздавались шаги, даже самый тщедушный курсант громыхал сапогами, как настоящий богатырь. Время и пыль изменило акустику, я шел по своему этажу не слышно, как во сне. Отсчитал окна, прикинув — примерно здесь была моя кровать и тумбочка, вон там — шинельные шкафы, вон-там был тренажерный зал. Вышел на середину пустого зала, уселся на пол, вытянув ноги, прислонившись к колонне. Смотрел на запустение вокруг, слушал тишину, пока не уснул.