Парни прыгали, приседали, крутили тазом и плечами, выгибались, обнимались, широко улыбались белыми зубами через прорези масок и оглядывали публику смешливыми хитрыми глазами:
— Кэнт рид май, кэнт рид май, ноу ю кэнт рид май покерфейс!
Молодежь смеялась-улыбалась, мужики переговаривались, кто-то снимал на телефон, кто-то куда-то звонил… Завороженно смотрели на пахабные ужимки танцевавших солдат в черных масках, слушали искаженный спецэффектами голос певицы. Волки, подражая лярвам ресторанным слали во все стороны авансы-улыбочки и жеманно подмигивали в узкие прорези масок. Ворон ловил отовсюду взгляды заговорщиков, угадавших, что он — с ними.
Книга Лилит. Глава 8. Проспект Пумы
… Пума присел на куче битого кирпича у остова сгоревшей легковушки с комбригом своих десантников Леопардом. Чувствовал пыль от разбитых стен и вонь из подвалов в носу. Смотрел в свинцовое небо, проглядывавшее между клубами вяло плывшего к горам дыма:
— Ты понял задачу, Лео? Мне нужны здесь только добровольцы…
Сенатор сговорился с тиграми — они сейчас выдвигались ротными и батальонными группами на западный склон Меха, готовились всеми стволами арты ударить по кварталам перед львами Пумы. Радисты всяким фуфлом забивали эфир, имитируя интенсивный радиообмен, танки и прочая броня активно палилась перед окулярами гаммовской разведки, двигаясь на запад. Аханодин должен был решить, что охеревший от самовлюбленности и понтов бандит с Альфы разворачивает общее наступление в направлении именно гаммовских корпусов — вломить Маршалу лично. Знатный вертухай должен был ухватиться за эту ошибку «гордого льва-понтореза» и ударить сейчас всеми силами по Ферме Пита — в микрорайон, где якобы скопились силы для наступления…
— Все решили остаться с тобой, Пума, — Леопард сдержанно улыбнулся и похлопал Сенатора по плечу, — мы львы. И мы знаем, зачем мы здесь. Десант все сделает как надо. Не отговаривай, не обижай.
Пума горько усмехнулся и кивнул, бросил в трубку рации артиллеристам начинать. Тигриные старые гаубицы и реактивные минометы пошли пахать — впереди по Финиковому проспекту по всему, что к западу от Фермы поскакали вспышки и покатился тяжкий гул. Ноги почуяли дрожь земли. Сейчас вся артиллерия Бритых и Гаммы ударит по тигриным батареям, а авиация нанесет по Ферме Пита массированный удар, которые превратит все в пыль и рвань. Более современная, дальнобойная и точная арта волков засечет и подавит по крайней мере значительную часть бритой артиллерии… А сами волки, все, что остались, ударят за южный склон Меха, туда, где позиции бритых мобиков. Неожиданность и решительный натиск, превосходство в подготовке и вооружениях, в мотивации…
— Бей со всей дури, Клок, — давал последние напутствия Пума по иэновскому телефону волчьему командарму, — сомнешь тот корпус, что перед тобой и дальше мобики посыпятся. Рассеешь остальные корпуса и сможешь вклиниться километров на десять. Тебя там некому будет останавливать. Смотри, сумей сам остановиться и отойти назад. Твоя задача дезорганизовать и нанести максимальные потери, покрушить тылы и штабы. Тогда вертухаям понадобится неделя, чтоб навести порядок и возобновить штурм. Им этой недели не дадут.
Прятаться в подвалы не имело смысла — тяжелые гаммовские бомбы достанут везде, да и завалят сверху, сложив кучкой этажи. Львы-десантники сидели на корточках вдоль проспекта на тротуарах и во дворах, укрываясь битыми машинами и разным хламом — изображали готовность выдвигаться на запад по Финиковому…
Пума, дрожа щеками и губами, каменными глазами смотрел в серое небо, откуда уже гудело и шуршало, в воздух, как в железо завинчивались саморезы. Вжал голову в плечи, над ней с пятого по девятый этаж вспыхнула и заплыла багрово-черным пятном многоэтажка, с жутким треском начав рушиться вниз, осыпаясь каменными плитами и блоками, градом кирпича, стальной арматурой. Впереди, ослепив и оглушив бахнуло, залив огнем весь проспект, Пуму толкнуло в лицо и плечи горячим тугим кулаком и швырнуло метров на пять спиной в стену. Проспект полыхал весь как целая река огня и скрежетал так, что, наверное, слышали Звезды…
— О, джедай! Ты как так успел? — Десантник, все в тех же просторных пятнистых штанах и тельнике, весело смотрел на меня, щурясь то ли на солнце, то ли спьяну, от него слегка несло свежачком. Самое вовремя ты, — одобрительно кивал мне берсеркер, — молодец, мастер пространственно-временных петель прямо.