Скорость 50 км/ч, прожектор на максимуме — ближний и дальний. По мертвенно-бледной полосе света, подхожу к черной точке дыры — входу в пещеру. Такие естественные пещеры — не редкость, но это очень длинная, километров сто, и надежная, скалы над ней прочные, ближайший миллион лет не рухнут. Бросил на входе зонд, следить не полетит ли тут кто еще. А сам медленно пошел по довольно прямому проходу вглубь скал, обращая внимание на своды — никаких следов чьего-нибудь присутствия. На всякий случай на ходу взял несколько проб грунта — Саня проанализировал и подтвердил, что нет следов биоформ или механики. Так прошел по узкому коридору полсотни км, наконец, достиг широкой пещеры, с километр в диаметре. Тут можно было развернуться, найти идеально плоскую площадку, чтоб встать. Раскидал во все стороны датчики, следить за обстановкой и сигналить, если будет движение.
Вырубил движки, поставил все системы корабля в спящий режим. Дальше только минимальное поддержание среды в кабине на мощности две батареи в год и самомониторинг кораблем своего состояния. Надел браслет — поставив программу Сане будить меня если кто-то влетит в пещеру или если что-то случится с кораблем.
Улегся на кровать, поудобней взбив подушку, активировал агрегат с биораствором, вколол себе в вену шприц, закрепил катетер, вставил в нос трубки с кислородом и проглотил пластиковый шарик, вроде еловой шишки, соединенный тонким проводом с аппаратом. Понаблюдал минут пять за маленькими мониторчиками на табло — с бегущими циферками и графиками, удостоверившись что все вроде ОК.
Уставился глазами в темноту, туда, где мог бы быть виден металлический потолок кабины.
Можем прощаться. В резерве одна батарея на самоспасение корабля при ЧП и две батареи «на потом». 16 остальных батарей мне хватит на то, чтоб 8 лет вот так лежать.
По окончании заряда батарей, Саня жахнет мне током в браслет, а до тех пор я, если и не мертв, то по крайней мере свободен.
Вспоминал лицо Радости, которого больше нет, вспоминал висящего в петле над унитазом Вагнера, экран новостей, где показали, что Волоса подорвали на фугасе в лифте. Видел перед собой в темноте палящий снопами искр в солнечное небо горящий Собор На Костях в Маршане и танец Шарен в искрах пламени. Потом опять и опять мерзкую морду старика Грога, еще и еще раз снося ему башку световым мечом. А потом ласковый вечер на Набережной в приморском городе и Она опять говорит — Уйди, не мешай мне…
Сколько зряшных жертв и усилий, потерь и типа «побед» и в конце опять и опять Она говорит «Уйди, ты мне не нужен». Можно сотни лет себя парить, что это не главное, пустяшные страсти, есть чем заняться — Вселенная большая и веселая. Да ни х… подобного! Это главное, самое главное. Какой там к хренам Грог и апокалипсис… В ушах все четче, миллионами голосов гомонило «Уйди, ты мне мешаешь…» От злости и тоски ломало кости, я повернулся на бок, вжав голову в грудь и закрывшись руками, прячась от разрядов какого-то потустороннего электричества, проносившихся по всему телу, волнами отчаяния. В ушах гудело, как в трансформаторной будке. Перед закрытыми глазами росло огромное черное пятно, пульсировавшее багровыми и желтыми всполохами. Тьма приближалась — непроглядная и невыносимая, абсолютно пустая и холодная. Ужас леденил, казалось, к моим плечам кто-то на доли секунды часто прикасался сотней рук, волосы встали дыбом. Я смотрел, не отрываясь, как наплывает эта чернота, чувствуя, как скован страхом и не могу шевелиться, уже не в силах не то что отвернуться, но даже сдвинуть взгляд. Я только сумел скривить край губ в жестокой лыбе не известно кому — Что, типа дожали? А я опять сдриснул, я ушел… Я вас сделал.
В этой секунде я вдруг явно ощутил, что страх, обида, усталость и ненависть, — это что-то одно и тоже, одно и тоже чувство, какие-то вариации одного звука. Вот этого… Гул как от трансформатора, тьма трепетала в нем, расходясь волнами этой горечи, я лежал уставившись широко вытаращенными глазами в потолок, видя это огромное черное одушевленное воплощение разочарования и тоски, слыша в ее напряженной вибрации раздражение, злобу и слова «Уйди, ты мне мешаешь».
Тишина не обрушилась, а пришла плавно, словно кто-то убавлял гул эквалайзером. Темнота заполнив собой все вокруг и внутри меня, стала мягче, а холод перестал трясти, сковав, наконец целиком.