– Я же тебе говорю, мне опять снились кошмары… и эта трещина! Я знаю, как она появилась, – говорила Ксения, когда они утром завтракали.
– Ну, Ксюш, ну прекрати, – Василий улыбнулся. – Действительно странно, что в новом доме треснула стена. Но это вопрос экономический, если хочешь – политический. Но уж никак не вопрос мистики. Я посмотрел там все. Ничего страшного, дом не развалится. Это место, где стыкуются две панели. Может, от влаги разошлись и треснули обои. Я сейчас спущусь вниз, в ЖЭК или ДЭЗ, или как там это называется…
– Но послушай, я видела эту руку с когтями, она у меня перед глазами. Мне страшно, и я не могу этого забыть!..
И тогда Василий сел напротив жены, посмотрел ей внимательно в глаза и сказал.
– Успокоилась?! А теперь послушай меня, Ксения, ты сама без конца думаешь об этом, чего же ты тогда ожидаешь? Ты сама программируешь себя на кошмар, ты ждешь, ты боишься, и все это приходит, и ты просматриваешь свой собственный страх, как фильм ужасов. Ты могла неудобно лежать, на сердце, например, могла проснуться и действительно увидеть эту трещину. Все же остальное, весь кошмар – продукт твоего собственного творчества. Ты загонишь эту чушь так далеко, что потом будет трудно с ней расстаться. Поэтому не пугай меня и выкинь все это из головы. Ксюх, в среду я вернусь из Баку, мы уедем с тобой к морю, вдвоем, и все забудется! А об этом больше не думай. Хорошо?! Обещаешь?
Ксения пробовала улыбнуться, но получилось это довольно кисло.
Василий обнял ее:
– Эй, Ксюш! Ну, Ксюха, что за глупости! Я говорил с Марининым мужем. Да-да, с этим… с Краснопольским. Странный тип, но во многом он прав. Видимо, той ночью, на Бронной, мы с тобой здорово перепугались… Словом, мнение Краснопольского таково: хозяйка квартиры была сумасшедшая, ты это знаешь, она находится сейчас в клинике. Возможно, она думает, переживает о своей квартире, ведь это ее дом. И то, что мы видели, – наверное, следы ее переживаний, ее мыслей, видимо, очень концентрированных, усиленных сумасшествием. Своеобразная телепатия душевнобольного человека. Вопрос этот очень неясный, вообще о подобных вещах известно достаточно мало. Ты только пойми, все это, даже если Краснопольский прав, не материализация ее мыслей, а, как бы это сказать, своеобразная их интерпретация нашим сознанием. И то, что мы видели одну картинку, свидетельствует как раз в пользу нашей нормальности. Мы уловили сигнал, я уж не знаю, биоэнергетический или какой еще, и прочитали его совершенно одинаково. Поэтому странные не мы, а сам сигнал. И поэтому выкинь все из головы, потому что все в порядке. Возможно, в доме на Бронных и были домовые, но они остались там и не будут преследовать тебя вечно.
В воскресенье после обеда Василий уехал, а Ксения почувствовала, что не может оставаться в этом доме одна. Она поняла все, что ей говорил Василий и этому поверила; она верила Краснопольскому и Марине, и всем остальным и, наверное, даже знала, что все они правы, но еще она знала, что на самом деле все совсем не так. Страх не отпускал, и она не могла забыть историю о несчастном старике-горце и о семи поколениях и не могла оставаться одна. Она боялась этого дома, и она боялась своего сна. Она боялась, что все то, из сна, когда-нибудь не отпустит и станет ее реальностью. Она боялась мучительных пробуждений, когда уже не спишь, но еще и не бодрствуешь, и все это происходит, и так надо, чтобы кто-то вывел из оцепенения, но никого нет рядом и никто не знает, как ей тяжело в тот момент. И тогда Ксения почувствовала, как глубоко это в ней засело. Она посмотрела в зеркало и увидела свое усталое осунувшееся лицо, увидела, как под глазами снова образовались огромные синяки:
«Господи, ну за что?» – подумала она грустно.
Ксения сложила в сумку свои вещи и вышла на улицу. Она ехала в поезде вечернего метро, и в желтых окнах отражались лица, и Ксения видела, что этим людям легко и весело друг с другом и ни о чем таком они не думают.
Ксения вышла на улицу, и нежный летний ветер заиграл ее волосами:
«Господи, ну за что?»
И тогда она сняла телефонную трубку, бросила в автомат две копейки и набрала номер.
– Дежурный по вытрезвителю слушает! – сказала трубка.
– Абдулла? – Ксения помолчала. – Давай встретимся, мне плохо, Абдулла.
– Ксения? Это ты? Привет! Что случилось?
– Давай встретимся сейчас, плохо мне, Абдулла… – и Ксения заплакала.
– Ксюха, что с тобой? Ну этого только не хватало. А где Васька?
– Он уехал… – Ксения рыдала, как маленькая.
– Послушай, у меня сейчас встреча, я как раз собирался выходить… – Абдулла помолчал, но Ксения продолжала плакать. – Вот черт! Ну что случилось?