– Вы мне расскажете о символике ваших камней? – попросила спросила Ксения.
– Не разговор, – бодро пообещал Старик Прокопыч. Он протрезвел, и теперь его ясные глаза светились блаженством. – А вы давно живете в этой квартире?
– Да нет, с полгода – как с Васькой поженились, – она посмотрела на Абдуллу.
– Да не тяни ты, старый шаман, – сказал Абдулла, – выкладывай, чего надо.
– Как бы это сказать… Да ничего особенного, просто здесь одно время жили мои друзья. Ну… они ребята своеобразные, вы с мужем, по всей видимости, более уравновешенные люди. Словом, какая-то неявная эта квартирка. Я не знаю, может, им это все только казалось…
– Что казалось? – Ксения вдруг почувствовала легкий укол в висках. «Какой-то странный разговор…»
– Я не хочу вас пугать, потом, я же говорю, они были ребята специфические.
– Ну вот, начинаются истории с приведениями, – улыбнулся Абдулла, а Старик Прокопыч продолжал:
– Знаете, у страха глаза велики. Только Олежка, это вот как раз мой приятель, говорил, что здесь все время ощущается чье-то присутствие…
– Ну, конечно, потому что здесь все время кто-то есть, – засмеялась Ксения.
– Кто-то есть… – повторил Прокопыч. – А потом эти ночные кошмары… Хотя, может, обкурились на ночь или колес наглотались. Я ж говорю, они ребята специфические. Здесь, я смотрю, остались кое-какие их вещи. Вон и лимон, который они пересадили. А вас не просили ухаживать за лимонами?
– Просили… Дети хозяйки. Сказали, что она очень любит лимоны.
– Хозяйка чудная, она все пересаживает и пересаживает эти растения, не знаю сколько лет. Может, выводит чего?
– А что случилось с вашими друзьями, почему они съехали?
– Да ничего не случилось, – Прокопыч беспомощно поглядел на Абдуллу. – Просто крыша поехала у обоих. У мужа и у жены. И до сих пор в дурке лежат, уже с полгода, с лета. А, может, и ерунда все это… Хотя, чего уж здесь ерундового.
– Короче, вот что, друг мой, – Абдулла взял запотевшую бутылку «Столичной» и некоторое время смотрел через нее на свет. – Старик Прокопыч у нас музыкант, и когда он отвязывается на сцене, получается у него это замечательно. А вам с Васькой надо отсюда съезжать, – подытожил он неожиданно. – Видимо, всю тяжесть разговора мне придется взвалить на свои хрупкие плечи. – Абдулла начал загибать пальцы. – Первое. С Васькой я говорил, он меня и слушать не хочет. Что за чушь, говорит. Не верит во всякий бред. Хотя я на его месте был бы поосторожней. Второе. До вас еще полгода назад эту квартиру снимала семейная паpa, – Абдулла кивнул в сторону Прокопыча. – Где она сейчас? В психушке! До них здесь жила работник одного ВНИИ – она, кстати, хозяйка этой квартиры. Так вот, ее надо искать по тому же адресу. Это только за последний год. А раньше эту квартиру занимали ответственные работники. И они очень быстро сменяли друг друга. И кончал каждый плачевно. Правда, считалось, что из-за неприятностей на работе. Не многовато ли для одной квартиры?! И, наконец, третье. Ты знаешь меня уже давно. Семь лет, правильно? И ты всегда мне доверяла. Послушай, Ксюш, когда я все это узнал, я сам обалдел. Время от времени здесь что-то происходит. Я не знаю, когда именно, но не думаю, что надо ждать следующего раза. Не говоря уже о том, что чье-то присутствие здесь ощущается постоянно. Ксюш, ты можешь мне не верить, но вот Старик Прокопыч вообще завернут на этом и может многое рассказать. И зря ты смеешься, по крайней мере, – Абдулла вдруг разорвал сигаретную пачку и начал что-то писать, – вот его телефон, на всякий пожарный, звони, если что-нибудь…
– Ой, Абдулла, – Ксения смеялась, пряча телефон в карман своих спортивных брюк, – всегда ты был такой! Ты ведь уже взрослый человек.
– Ну какой «такой»? – Абдулла улыбнулся, – Ксюха, Ксюха, я ведь всегда был тебе другом, разве не так?
– Конечно, так!
– И никогда не претендовал, чтоб быть больше чем другом за все семь лет… Хотя я, черт побери, помню все! Как ты была промокшей под дождем десятиклашкой в парке Горького, а я был уже мужчиной, орлом, без пяти минут дипломатом!