Женщину звали Рина Зондак, и она была перспективным молодым специалистом транспортной компании. Каждый день она улыбалась коллегам и начальству, выполняла всю работу в срок и самым лучшим образом и являла собой образец идеально воспитанной и образованной выпускницы одного из лучших воспитательных центров "Новое поколение". Но каждый вечер она выпивала полбутылки вина и рыдала в голос, прижимая к себе истрёпанную старую игрушку, которую сама когда-то сшила втайне от воспитателей. И каждый вечер проклинала имя Брайана Лавмэна.
- Она могла быть счастливой! Малышка Зоя могла! За что ты отнял у неё игрушку? За что ты так её изуродовал? За что ты изуродовал всех нас? - Рина выла от боли, которой не могла дать имени. Физически она была абсолютно здорова. - За что ты нас так ненавидишь? Что она тебе сделала? Что ты у нас отнял, ответь?
В юности она искала тех, кто думает так же, как она. Закончив учёбу, пыталась найти полумифическую тёмную сеть под названием Интернет. Если верить городским легендам, в ней были ответы на все её вопросы. Но выхода в эту сеть Рина так и не нашла, и постепенно начала сдаваться. Каждый день она приходила на работу, улыбалась, выполняла свои обязанности, а вечером шла домой. Каждый день всё повторялось по одной схеме, и постепенно поиски ответов перестали иметь хоть какой-то смысл. Рина начала привыкать к жизни. В бесконечной однообразной рутине легко можно было забыть о своём поиске, даже об игрушечном львёнке. И о той пустоте, что поселилась внутри неё в день совершеннолетия после операции извлечения. Как будто отняли что-то важно, даже не объяснив, что именно.
Этот вечер был особенным. Рина одним глотком допила вино прямо из бутылки, взяла львёнка и вышла из квартиры. Дверь она не заперла, возвращаться всё равно не собиралась. Лестница на крышу тихо поскрипывала под ногами девушки. Она уже очень давно сюда не поднималась, а ведь когда-то - когда только заселилась - почти каждую ночь.
Сегодня утром скончался сенатор Брайан Лавмэн. Об этом сообщили СМИ, объявив общепланетный траур. Рина лишилась последнего шанса сказать, как ненавидит старика. Этот день были ничем не хуже прочих, и она выбрала именно его. Наверху дул сильный ветер. Он трепал полы её лёгкого платья и теребил гриву игрушечного львёнка.
- Знаешь, я начала забывать, почему сделала тебя. Это перестало быть важно. Каждый день одно и то же, я начала привыкать. - Рина закрыла глаза, подставляя лицо невидимым звёздам и ветру. Пустота внутри пульсировала болезненным комом. - Мне даже кажется, что я смогу так жить. Как все, спокойно и мирно. Счастливо. Нет, я даже не понимаю, что значит, быть счастливой. Не иметь привязанностей? А что такое привязанности? Наверное, это когда тебе плохо без кого-то. Мне будет плохо без тебя. Но я счастлива от того, что ты есть. Разве это нормально? Нам говорили совсем другое.
Девушка пустила голову и подошла к краю крыши. У её ног текли огненные реки и мерцали огни, светились окна домов. Там кипела жизни, спокойная и умиротворённая. Счастливая. Пустая. Лишённая смысла. Рутинная. Зацикленная в бесконечном повторении.
- Мне кажется, раньше счастьем называли что-то другое. Знаешь, мне часто не хватает слов. - Рина подняла львёнка и уткнулась в него лицом. - Мне не хватает их, чтобы выразить то, что я чувствую. У меня что-то отобрали, мне чего-то не хватает, но я не могу сказать, чего именно. А ещё я не хочу привыкать. Мне очень страшно.
Девушка опустила игрушку, на глазах у неё стояли слёзы. Огненные реки внизу расплылись, превратились в скопление полупрозрачных золотистых сфер. Ночь была тиха и прекрасна, тёплый ветер нежно касался кожи.
- Я хочу жить, но так - это не жизнь. Знаешь? Я словно растворяюсь во всём этом. Скоро я забуду, зачем сделала тебя когда-то. Детская глупость, понимаешь? Мне очень важно, чтобы ты понял. - Рина говорила тихим, спокойным голосом, но внутри всё у неё замирало от боли и страха. - Я не хочу этого. Мне просто очень страшно. Такая жизнь - спокойная и сытая, стабильная и постоянная - она пугает меня. Я растворяюсь, исчезаю, смиряюсь. И нет никакого выхода. Ни одного. Другая работа? Она так же поглотит меня. Хобби? Зачем? Я пробовала, оно не принесло ни радости, ни удовлетворения. Что ещё? Есть хоть что-то, что может спасти?
За что?
- У нас забрали слова, чтобы мы не думали и не чувствовали. Я ведь почти не могу уже его ненавидеть. - Рина вытерла щёки тыльной стороной ладони. В центре им говорили, что из словарей убрали всё лишнее, то, что мешало гармоничному и счастливому развитию. - Только себя. Ну почему я не могу быть бесчувственной, как все? Почему не могу просто улыбаться и жить без страха, как все? Что это за пустота внутри? Почему я не могу заполнить её рутиной и самодовольством, как все?
Это одиночество.
- Что со мной не так? - Рина глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. В этот вечер не стоило позволять себе расклеиться. Да и львёнок слушал её так внимательно, что она поневоле взяла себя в руки. - Впрочем, не важно. Я совсем не хочу этого делать, но очень боюсь проснуться утром и не вспомнить, зачем ты есть. Зачем я сделала тебя. Очень боюсь проснуться и понять, что меня всё устраивает. Знаешь, я бы хотела оставить тебя в квартире, но ведь тебя же просто выкинут. Ты ведь простишь мне мой маленький эгоизм? Давай будем вместе до конца! Я не хочу смиряться, не хочу забывать и не хочу отпускать тебя! Я хочу жить, понимаешь?
Рина крепко прижала львёнка к груди и шагнула вперёд, к сверкающим рекам внизу. Небо на секунду расчистилось, обнажив бесконечную бездну мерцающих огней над головой. Казалось, свет города померк лишь для того, чтобы позволить ей увидеть их. Звёзды перевернулись, девушке казалось, что она летит к ним, а не в пламенные огоньки внизу. Небо, чёрное небо, усеянное серебряными блёстками, казалось таким близким. Это были слова. Тёплые и важные слова. Им не было место на земле, и их изгнали на небо. Рина улыбнулась. Она всё это время искала не там, а они были так близко. И ярче всех сияло одно, прямо над ней.
Страх.