-Э-э-э... Прошу прощения, но этот Стокман, он кто? – я в упор уставился на трактирщика. – Что ещё за доброжелатель? Местный меценат? Директор пансиона? Выживший из ума старый простофиля?
- Мистер Стокман – владелец Стилхолла! – гордо ответил Бонем. В его устах это звучало, как провозглашение титула английской королевы, ей богу. Что это ещё за птица такая, и с какого перепугу он хочет протянуть нам руку помощи? В обмен на наполнение этой самой руки чем-то более весомым, чем волшебное слово «спасибо»? Всё может быть, по крайней мере, это многое объяснило бы. Да, собственно и деваться нам было особо некуда.
- Он скоро будет здесь и всех вас заберёт к себе. У мистера Стокмана микроавтобус, путь-то до Стилхолла неблизкий, несколько миль точно будет.
После таких слов оставалось прослезиться и поставить в местной церквушке свечку за здравие этого золотого человека. Но меня почему-то последние несколько минут настырно свербила какая-то навязчивая, прилипчивая мысль, не дающая мне покоя. Что-то я упустил из виду. И достаточно важное....
- Слушайте, мистер Бонем, вы так и не дорассказали мне про это вашу уличную предсказательницу, - внезапно озарило меня. – Как там её, вы говорите, зовут?..
Трактирщик почему-то перестал улыбаться и разом посмурнел. Он отвёл глаза в сторону и, стараясь выглядеть невинной овечкой, беспечно так отрапортовал:
- Элис. Элис Блэр по прозвищу Чокнутая Баньши.
У меня на затылке зашевелились волосы, а ладони заиндевели. Я с треском сжал челюсти. Баньши, значит, ну-ну. В кельтской мифологии баньши называют злобного духа женского пола, своим заунывным пением предрекающего смерть. Тот, кого баньши отмечала своим вниманием, обязательно умирал. Они не имели свойства ошибаться. Я почувствовал, что ещё немного, и я поверю во всё, что угодно. Мне стало жутко. Тревожно. Страшно. Элис Блэр недвусмысленно дала понять, что я - не жилец. Баньши не ошибаются.
ГЛАВА 5
Не спешите - места хватит всем!
Не бегите - места хватит всем!
Не кричите - места хватит всем!
Мастер «Места хватит всем»
Дождь прекратился, оставив после себя сырость, слякоть и собачий холод, заставляющий втягивать голову в плечи, а руки в карманы. Ночной чернильный небосвод озарился сиянием тусклых серебристых звёзд, сверкающих точно шляпки гвоздей, вбитых в небесную твердь. Тучи растворились бесследно, как будто их никогда и не было. Мерцающая горбушка полумесяца поглядывал на землю бездушно и свысока. Лёгкий ветерок ничем не напоминал о том яростном шторме, что бушевал по округе ещё несколько часов назад. Мы тряслись в стареньком микроавтобусе « Фольксваген», собранном, судя по всему, во времена Третьего Рейха, направляясь прямым ходом в «старый добрый гостеприимный» Стиллхолл. Баранку крутил бойкий молодой парень совершенно раздолбайского типа, с хитрой мордой и невинно-честными глазами записного прохвоста. Откликался он на имя Дон Рейнолдс и подвязывался у достопочтенного мистера Бенджамена Стокмана мастером на все руки, выполняя обязанности и водителя, и носильщика, и гида. Сам же Стокман сидел на переднем кресле рядом с ним и периодически разряжался высокопарными речами, сияя как начищенный самовар. Его, похоже, всё происходящее радовало, как наступление Рождества. Физиономия, во всяком случае, у Стокмана была восторженная до безобразия. Интересно, почему? И что это за Стиллхолл такой? Что это за место, куда мы направляемся этим затянувшимся поздним осенним вечером?
Ах да, я перескочил через несколько событий и рассказываю не по порядку. Поясняю. В трактире «Король Ричард» нам пришлось выждать ещё некоторое время. Многие уже зевали и были готовы закемарить где угодно. Новоявленные постояльцы спокойно обживали свои номера, а мы, упустившие комнаты буквально из–под носа, продолжали заседать за столом. В трактире народу немного прибавилось, пиво не кончалось, официантки привычно занимались маневрированием между столами, Бонем, оперевшись локтями о стойку, о чём-то болтал с сильно подвыпившим мужиком, во всеуслышание заявляющим, что все бабы – стервы.
К десяти вечера за нами, наконец-то приехали. Мистер Стокман как ошпаренный залетел в трактир и, мигом уяснив, кто есть кто, с широченной белозубой улыбкой подкатил к нам, приветственно раскинув руки. Каждому пожал лапу, заверил в вечной дружбе, посочувствовал нашему горю, и широким жестом пригласил к себе в гости. Повторюсь, мне его ненаигранный энтузиазм показался чересчур подозрительным. Какого дьявола? С чего это радушие? Тогда я ровным счетом отказывался что-либо понимать. Понял я всё несколько позже. Стокман как человек лично мне доверия не внушал. Мне он сразу не понравился. Одевался он хорошо, даже очень хорошо. Особенно по местным стандартам. Его костюм, галстук, туфли и строгого покроя пальто стоили немало. Скажу больше, на себе Стокман носил трехмесячную зарплату какого-нибудь среднего трудяги. У него были редеющие прилизанные чёрные волосы, острый нос, тонкие губы и маленькие тёмно-карие глазки, отдающие маслянистым блеском. По–моему проныра ещё тот. Из-под стоячего подошвы выпорет и запросто продаст эскимосам партию морозильных камер. На уроженца глухой провинции он был похож, как я на Адольфа Гитлера.
Ясен пень, что от его щедрого предложения отказываться никто не стал. Мы набились в «Фольксваген», как сельди в бочку (и не забывайте про ручную кладь!) и машина лихо тронулась с места. Рейнолдс сразу заложил такой крутой вираж, что его впору было с позором лишить водительских прав, а я в результате сих трюков ткнулся лбом в колени сидевшей напротив меня рыжеволосой девушки. Я машинально пробормотал что-то извиняющее, а она мило покраснела и поправила съехавшие на кончик носа очки. Ну да ничего! В тесноте, но не в обиде. Зато, пользуясь столь редким случаем дружного единения, я узнал имена остальных попутчиков. Как-никак, жить некоторое время нам придется вместе под одной крышей, и обращаться друг к другу «эй, ты, как там тебя!» никому не хотелось. Итак, девушку, чьи коленки я уже по достоинству оценил, звали Грейс Брайен, и занималась она, как вы думаете, чем? Правильно, преподаванием истории и английского языка в колледже. Старого, пропитанного виски алкоголика именовали Роберт Мастерс. Яркая блондинка с выдающимся бюстом – Кристи Нотенберг. Едва разместивший в маленьком салоне микроавтобуса широченные плечи громила – Эдвард Блейк, прихвастнувший, что ну очень серьёзно занимается бодибилдингом. Даже выигрывал там что-то. Где-то. Перестаравшийся по части косметики бледный хмырь тоненьким голоском пропищал, что его зовут Герберт Уэнрайт, и что он ничем не занимается, благо достаточно состоятелен и является наследником какой-то древней английской аристократической ветви. К чему он это всё выложил? В надежде, что кто-то купится на его деньги? Уэнрайт один из всех нас разместился вполне комфортно. Рядом с ним попросту никто не стремился садиться! И как он, зараза, умудрился увязаться за нами? Ладно, хватит поднимать бурю в стакане, а то можно подумать, что я боюсь какого-то тщедушного доходягу с «голубыми» замашками. Но спиной я к нему поворачиваться всё-таки не буду!
Мы ехали уже минут десять, освещая светом фар пустые, наполненные мраком улицы ночного Гринсвуда. Похоже, спать здесь ложились рано, и на нашем пути ни встретилась ни одна живая душа. Мы проезжали мимо аккуратных, привлекательных своей добротной старой постройкой, домов, редких магазинчиков, мастерских... Рассеивать пропитанную влагой тьму помогали редкие уличные фонари. Встречаемые деревья тянули к нашему автобусу ветки, словно хотели остановить, или же махали в след обнажёнными кронами, будто прощаясь. Да - а- а, ни тебе неистово бьющего по глазам света неоновых рекламных вывесок, не ярких ёлочных огней колоссальных супермаркетов, не тысяч хаотично мчащихся машин, ни пронзающих небо многоэтажек, никакой городской суеты. Идиллия, одним словом. Люблю деревню. Тихо так, спокойно...
Несколько раз мы сворачивали с улицы на улицу, проехали большую рыночную площадь, миновали здание суда, мэрию, винный магазин. Думаете, откуда я это всё знаю? Да просто, помимо управления автобусом, Дон Рейнолдс успевал заученным голосом расписывать нам местные достопримечательности. Я ощутил себя туристом, совершающим познавательную экскурсионную поездку. Ехали мы через весь город и должны были вскоре выбраться за его пределы. Стиллхолл находился в миле от Гринсвуда, и к нему вела старая дорога, которой редко кто пользовался. Да что же это за таинственное сооружение такое – Стиллхолл? Звучит, конечно, круто, монументально так, внушительно. На вопрос Шнитке, воплотившем вслух мои мысли, Стокман многозначительно ухмыльнулся и сказал, что не пройдёт и получаса, как мы сами всё увидим и не забудем это зрелище до конца жизни. Серьёзное заявление, ничего не скажешь.