Господи, и это дитя туда же! Да они что, все сговорились, что ли? Или здесь, в Гринсвуде внеочередной съезд доморощенных предсказателей? Ребята, ну у меня же нервы... Вслух я сказал совсем другое, не менее искреннее, чем всё моё негодование:
- Успокойся, малышка, у меня тебе ничего не грозит. Я никому не позволю причинить тебе боль. Ни отчиму, ни... неведомому злу.
К тревожным словам девочки я отнёсся необычно серьёзно, без скепсиса. Глупо отметать в сторону все предостережения. Слишком много совпадений во всей этой истории вырисовывается...
- Но ты же не всегда будешь рядом, - резонно возразила Герти, трогательно ко мне прильнув. - Скоро, через несколько дней, ты уедешь... Уедут все, кто воспринял меня как живого человека, а не как досадное недоразумение. А я останусь. Вместе с отчимом и... этим злом.
- Блин, да что же это мы стоим на пороге, - с досадой спохватился я. - Пошли скорее внутрь.
Подхватив лёгкую (по причине расчудесной жизни) девчушку одной рукой, я пяткой захлопнул дверь и понёс её на кровать. У Колина, который, кстати, прохлаждался в одних трусах и уже примеривался в очередной раз поразить меня дивными переливами своего храпа, отвисла челюсть.
- Т-ты... это чего её сюда тянешь? Совсем сдурел?
- Колин, заткнись. Садись, Герти, не обращай на него внимания... Да подвинь ты свои ходули! С ним ты уже знакома. Звать этого бледного тощего джентльмена Колин, он мой друг и неплохой рифмоплёт по совместительству.
Герти робко хихикнула, сидя на самом краешке с прямой спинкой, словно проглотив свечу. Рэнделлу было не до шуток. Он испугано накинул на чресла одеяло, и обалдело вылупился на меня.
- Она что, будет спать с нами?
- Хрен ты угадал, извращенец, - с трудом сдерживая смех, погрозил я ему пальцем. - Ты будешь спать отдельно на кресле, а я подле камина. Усёк?
- Да пошёл ты... - поняв, что его разыгрывают, буркнул Колин. Герти кусала расплывающиеся в улыбке обветренные губы. Я потрепал девочку за ушком.
- Так, Герти, есть не хочешь? Хоть ты и работаешь на кухне, лишние калории тебе совсем не помешают, как считаешь?
Отрицательно покачав черноволосой головкой, Герти сказала:
- Нет, спасибо, кушать мне не хочется... Спасибо, что не выгнал меня.
- Да ну ты брось, я не мог поступить по-другому! - возмутился я, исподтишка показывая было раскрывшему пасть Колину кулак. У моего австралийского друга было, видимо, несколько иной взгляд на происходящие события. Но лучше бы он держал его при себе.
- Понимаешь, Алекс, немногие бы приняли меня... Безвозмездно.
- Герти, не думай о плохом, не надо. Прошу тебя, - я вытер тыльной стороной ладони с какого-то перепугу увлажнившиеся глаза. Чёрт. - Спокойно спи и ничего не бойся.
Девочка робко коснулась пальчиками моей небритой щеки.
- Странно... Ты такой сильный и мужественный, и вместе с тем добрый, мягкий и... ранимый. Ты что, плачешь?
- Ничего не могу с собой поделать, - вынужден был признаться я. - Вот такой вот я слюнтяй, каюсь. Надеюсь, никто из вас меня не заложит?
Набросив на худые плечи одеяло как мантию, Колин обречённо махнул рукой и поплёлся обустраивать гнёздышко на кресле. Мои действия он, как видно, не одобрял.
- Ты безнадёжен.
_________________________________________________
Роберт Мастерс, находясь в чрезвычайно редком для себя трезвом состоянии, мучимый сильнейшей головной болью и похмельем, упрямо переставлял шаткие ноги. В вертикальном положении Мастерса держала ободряющая мысль о скором излечении. Лекарство находилось на первом этаже, в холле, прячась в разнокалиберных нарядных бутылках. Случилось непостижимое! Безотказная фляжка Роберта опустела!
Должно быть, днём я здорово надрался, размышлял старик, держась за холодные стены. Иначе как объяснить, что очнувшись далеко за полночь, он оказался в номере без капли спиртного? Непорядок. Вопиющее недоразумение. Немедленно исправить положение!
Спустившись по лестнице, Мастерс воздал хвалу доброй душе, озаботившейся зажечь в огромном холле пару канделябров, дававших более-менее приемлемый свет. А то так недолго и ноги переломать в кромешной тьме... Грузно ступая по мраморной плитке пола, Роберт недовольно ворчал:
- Дожили, мать их... Обещают условия, достойные отеля «Хилтон», а о главном-то и не подумали. О старом добром виски в каждую комнату без исключения! Неслыханно... Ничего, вот завтра, тьфу, дьявол, уже сегодня утром я всё выскажу Стокману. Да что же это так голова болит, а? Как будто расплавленного свинца под черепушку залили! Хм, любопытно, что я вчера хоть натворил, если ничего не помню?..
Чертыхаясь, Мастерс налетел на вычурное кресло и пожелал «мерзавцу», так коварно поставившего мебель на его пути, всего наилучшего в загробной жизни.
- О. Это что за безобразие? Какая скотина разлила столько красного вина? Непростительная расточительность... Святотатство!
Пред Мастерсом растеклась огромная красная лужа, при тусклом освещении казавшаяся чёрной...
Роберт внезапно услышал стук собственного сердца и понял, что это вовсе НЕ вино...
- Эге... Кажись, это не винцо. А что же тогда?
Присмотревшись, Мастерс увидел, что подозрительная лужа набежала из-за массивного дивана, установленного напротив погасшего камина. Тут же рядом валялась груда рассыпанных в беспорядке аккуратно наколотых дров. Покрывшись мурашками пугливой изморози, Роберт обошёл диван, терзаемый самым нехорошим предчувствием.
- Святый Боже... - вытаращился старик, затрясшись всем телом. – Г-господи Иисусе... Да что же это... К-как же это...
Между диваном и камином лежал мёртвый человек. Захрипев от ужаса, Роберт бухнулся на колени, ослабив ворот рубашки. Мутные глаза Роберта с расширенными зрачками словно приковало к тошнотворному зрелищу. Это был труп мужчины в располосованной, заляпанной кровью пижамной куртке. В растерзанном животе зияла страшная, уродливая рана. Мастерс тупо подумал, что ТУДА легко протолкнуть волейбольный мяч. Лицо у жертвы практически отсутствовало. Удар чудовищной силы чем-то острым сорвал с лица всю кожу, вдребезги раздробив нижнюю челюсть. Гортань жутко скалилась улыбающейся щелью... Кто-то просто одним махом разорвал покойному горло.
Застывшая кровь, скопившаяся под трупом, казалась невероятным посмертным одром...
Мастерс истерично хихикнул, вдыхая тяжёлый, сладковато-пряный запах смерти:
- Вот Стокман завтра, тьфу ты, сегодня охренеет! Смеху то будет... Не успел и дела открыть, как следует, а тут на тебе - свежий покойничек на блюдечке! Уф... Боже, что за ЧУШЬ я несу?!
________________________________________________________
Вы когда-нибудь были в дурдоме? Вам выпадало сомнительное счастье присутствовать при разборках десятка сумасшедших, орущих друг на дружку, людей? Нет? Вы даже не представляете, как вам неслыханно повезло. А мне вот пришлось. Присутствовать. И тем паче принимать участие! Иная аналогия на ум просто не приходила. Судите сами, ребята.
Время позднее, немногим за полночь. Место действия - средневековый замок, плотно укутанный покрывалом зловеще-сумрачной ночи. Погода за каменными стенами крайне уныла и отвратительна, туман, сырость и слякоть. Холод собачий, одним словом. Мы, вынужденные гости этого самого замка, сонные, растерянные и изрядно перепуганные, столпились стадом бестолковых овец в холле. Над обезображенным трупом замкового повара, смею добавить! И до хрипоты орём как последние психи, отстаивая каждый свою правоту! Ну, чем не дурдом?
Атмосфера полутёмного, в одночасье ставшего таким жутким и неуютным холла наэлектризовалась до напряжения замершего в нетерпеливом ожидании урагана. Готового при первой же возможности выплеснуть из себя громы и молнии, целый шквал ничем не сдерживаемой первобытной энергии. Стылый воздух пропитался запахами пота, страха, паники, злобы и горечи... Убитого обнаружил Роберт Мастерс, чьё нахождение в столь поздний час в холле объяснялось банальным желанием заложить за воротник. От его диких воплей и безумных завываний проснулась половина Стиллхолла и сбежалась на эти крики, как мартовские коты на завлекающее мяуканье истомившейся кошки. Остальная половина подтянулась к месту происшествия чуть позже, движимая исключительно любопытством. Я оказался во второй половине.