Выбрать главу

— Ладно, уговаривать-то меня не надо. Пути назад нет, даже если бы ты мне сказал, что там меня ждет избушка на курьих ножках и бригада леших во главе с Бабой-Ягой — приехал бы все равно. Но уж после такой агрессивной рекламы переезд с Крайнего Севера на Дальний Восток просто неизбежен. Остается только надеяться, что логика событий рано или поздно приведет меня в Центральную Европу.

Месяц прошел незаметно, после увольнения с работы приятным событием оказалось получение расчета — на эти деньги можно было прокормить не одну китайскую деревню в течение года. Деньги от продажи машины и квартиры Игорь отослал родителям, которые, узнав про перемену места работы, отреагировали очень спокойно — лететь-то теперь придется не три часа, а двенадцать, но не им, а их сыну, до Белгорода. Контейнер со всем, что было нажито за время отдельного от родителей проживания, был отправлен в Находку своевременно. При его загрузке оказалось, что нажито примерно на пару картонных коробок — места хватало на то, чтобы еще и машину туда затолкать. Самой болезненной была продажа машины. «Синяя стрела», с трепетом купленная всего полгода назад и с тех пор содержавшаяся в явно тепличных условиях — химчистка салона раз в месяц, полировка, диски — ушла в грязные руки барыги на авторынке с уценкой почти на тысячу долларов. Повздыхав над синим немецким лимузином, Игорь подумал о возможной покупке чуда уже японского машиностроения, например о «Тойоте Кэмри», и жизнь опять стала налаживаться.

***

Так наступил последний вечер мурманского периода жизни Игоря. Сумка с вещами была давно собрана, с соседкой договорено, что ключ с утра Игорь положит на косяк у ее двери, для передачи новым владельцам квартиры. В феврале солнце уже появилось после долгой полярной ночи, но вечером темнело рано. За окном бедное звездами небо накрывало сопки ледяным колпаком. Вдруг как-то резко наступило эмоциональное осознание предстоящих событий, и на ум пришла стереотипная фраза о том, что мосты сожжены и Рубикон перейден, но в этот момент она отнюдь не выглядела стереотипной и избитой, а в точности выражала испытываемое переживание — что-то безысходно-тоскливое от прощания с городом, где прошли все его двадцать шесть лет, вместившие так много всего. Знакомые с детства улицы, друзья, подруги, работа, которой отдано пять лет. Игорь успокаивал себя тем, что ничто не помешает ему вернуться сюда или в отпуск, договорившись со своими друзьями, или просто на выходные, если уж одолеет тоска. Но ничего не помогало, и не было никакого логичного объяснения нахлынувшей тоске. Будущее раскрывалось перед Игорем Сергеевым во всем своем великолепии — интересная работа, деньги, перспективы, куча новых впечатлений. Нет ни одной причины для такого неприятно щемящего чувства, от которого хотелось завыть, уставившись на пустую стенку на кухне, где сиротливо стояла сломанная табуретка, не попавшая в контейнер с вещами. В качестве альтернативы вою можно было попробовать закрыться с головой одеялом в кровати, свернувшись в позе эмбриона и пытаясь вызвать в голове белый шум. Сергеев применил менее радикальный метод — из стопки оставленных в квартире книг был выбран неизвестно как оказавшийся там «Справочник по Соединенным Штатам Америки», год издания 1989. После часового изучения политической системы США и статистики производства чугуна за последние семьдесят лет, к Игорю пришло успокоение, нервная тошнотворная дрожь отступила, и он отправился спать перед дальней дорогой.

Утро следующего дня началось не самым лучшим образом. Вероятно, избыток адреналина, выделившийся во время вчерашнего нервного срыва, разложившись в организме за ночь, вызвал отравление, выразившееся в головной боли и мерзком привкусе во рту. Поднявшись до звонка будильника с постеленной прямо на пол простыни, Игорь взглянул на часы — было семь часов утра, и заказанное заранее такси должно было приехать к подъезду через двадцать минут. Омовение в душе, с вдумчивым полосканием рта и последующем пусканием струек воды на кафель, слегка привело в чувство — потоки воды попытались смыть последствия неожиданной рефлексии. Вытершись той же простыней, на которой и спал, он оделся в разложенную заранее на полу одежду. Взглянув на часы и, обнаружив, что осталось всего пять минут, Игорь скользнул на кухню, опрокинул в себя подготовленный с вечера йогурт, и, подхватив свой багаж, вышел за дверь. Лифт пришел как раз тогда, когда дверь была закрыта и ключи положены на косяк соседской двери. Игорь хотел еще позвонить ей в дверь на всякий случай, но потом передумал — соседка всегда была готова зацепиться языком надолго, а времени на разговоры с ней не было.

Такси уже стояло у подъезда. Закинув сумку на заднее сидение машины, Игорь уселся рядом с водителем. Захлопнув дверь, он, прижавшись к стеклу лицом, снизу вверх окинул взглядом, прощаясь, свой дом.

Через час Сергеев стоял в очереди на регистрацию среди хмурых людей, недовольных ранним пробуждением и необходимостью лететь утром в субботу. Над очередью витал отчетливый запах перегара, а некоторые пассажиры, особенно успешно отдохнувшие прошлой ночью, стеклянным взором напоминали зомби. Публика собралась самая разнообразная. Веселая суета нескольких семейств, явно улетавших в отпуск туда, где в феврале за тридцать, но не холода, а тепла, контрастировала с хмурыми лицами командировочных. Загрузка рейса оказалась неполной, и в самолете все расселись по возможности подальше друг от друга. Экипаж доведенными до автоматизма фразами поприветствовал пассажиров на борту и пожелал удачного полета. Прозвучала стандартная просьба пристегнуть ремни. После непродолжительной рулежки по аэродрому самолет разогнался и взлетел. В иллюминаторе скользнули полуприкрытые снегом елки и смутно видневшиеся в наступающем рассвете сопки. Все. Теперь это все воспоминание, прошлое, область в памяти, и чем дальше, тем меньше мысль будет возвращаться к тому, что имело место быть когда-то в далеком северном городе.

Стюардессы раздали завтрак, и, выпив предложенный чай, Игорь провел оставшиеся полтора часа полета во сне, добирая ночной недосып.

В Москве температура воздуха была теплее, чем в Мурманске, градусов на семь. Еще при посадке яркое солнце засветило в иллюминаторы. Попав в здание аэропорта Шереметьево, Игорь еще полчаса прождал получения багажа. Странно, но окружавшие его оживленные и громкие люди, толкавшиеся вокруг ленты багажного транспортера, как будто не замечали Игоря, при этом шумная многорукая человеческая амеба плавно обтекала его со всех сторон, ни разу не коснувшись. Взвалив сумку на плечо, он вышел на улицу сквозь толпы встречающих и суетливых таксистов.

До рейса на Владивосток оставалось еще около трех часов, и надо было придумать, как убить два часа из этих трех. Выйдя из-под козырька входа в зал прилета, Сергеев снял с плеча сумку, аккуратно поставил ее на асфальт и встал на кромку тротуара рядом с остановкой маршруток, которые шли от вокзала к метро через Шереметьево-2. Лениво наблюдая, как часть летевших с ним из Мурманска отпускников бодро грузится в заляпанный грязью микроавтобус, пытая невозмутимого шофера на предмет того, довезет он их до Шереметьево-2, или выбросит трупы по дороге, Игорь постепенно поддался воздействию тепла от ярко светившего солнца, и погрузился в полудрему.

— Добрый день, сержант Франчук, документы предъявите, пожалуйста, — неожиданно произнесли рядом.

Открыв глаза, Сергеев увидел двух милиционеров с автоматами, выжидающе разглядывавших его. Поняв, что речь идет о его документах, он достал из внутреннего кармана куртки паспорт и передал его представителям власти. Взяв паспорт в руки, сержант внимательно изучил первую страницу, сличая лицо Игоря с фотографией, открыл страницу с пропиской, и продолжил допрос.

— Из Мурманска? Летите куда, или в столицу?

— Лечу дальше, во Владивосток, — ответил Игорь.

— Билеты покажите, пожалуйста. Вежливый сержант не вызывал никакого отторжения, и предусмотрительно сохраненный билет на рейс из Мурманска в Москву вместе с билетом во Владивосток были ему переданы.