— Мы же не собираемся наши скорости синхронизировать. Сделаем импульсов пять-шесть, и посмотрим.
— Пять елдышей сейчас — это ещё пять при торможении!
— Гильзы есть, — сказала Лада. — Второй раз подобные выкрутасы мы устраивать не будем, но сейчас можно попробовать. Ничего другого мы всё равно не придумали.
— Классный херзац вы творите! Мало вам с этим бешеным тараканом было проблем, теперь будем за невидимым кораблём гоняться?
— Всё равно же делать нечего, — сказал Томаш.
Джамиля вывели, точно заключённого, из каюты и усадили в ложемент. Он поначалу молчал, как смертник, которого отправили на последнюю в жизни прогулку по тюремному двору, но, когда Томаш стал привязывать его ремнями, не выдержал и затараторил:
— Это зачем? Это для чего? Мы что, уже прилетели?
— Ещё нет, — сказал Томаш. — Плановое ускорение. Или, скорее, — он улыбнулся, — внеплановое.
— Опять! Я не выдержу!
Томаш молча забрался в свой ложемент.
— Все готовы? — спросила Лада.
— Готовы, — отозвался Томаш.
Насир включил обратный отсчёт.
— Перерыв между припадками ставить как обычно, аотар? Сто секунд?
— Я после каждого импульса буду в вирт заглядывать, так что давай вручную.
— Как скажешь. Хотя смысл туда лезть каждый раз?
— Я всё же… — начал Томаш.
Он не договорил. Рубка содрогнулась в конвульсиях, и тут же в уши врезался пронзительный скрежет. Казалось, их запечатали внутри жестяной банки, и кто-то проворно вскрывает её консервным ножом. Томаш вцепился в подлокотники. Его вжимало в ложемент, как во время безумных виражей. Раньше импульсы давались ему куда легче. Джамиль что-то вопил, и это странным образом действовало успокаивающе.
Когда тряска улеглась, Томаш жадно вздохнул — как мертвец, которого медики вернули с того света.
— Жестковато было на сей раз, — пожаловался он.
— Всё как обычно, — сказал Насир. — Обычный припадок. Ты в вирт заходишь?
— Захожу…
Томаш прилепил на висок кадол. Его тут же затянуло в чёрный водоворот и понесло навстречу фальшивым звёздам. На фоне угольной темноты распускался кошмарный огненный цветок — тепловой след после взрыва топливной гильзы. Багровые лепестки извивались, как солнечные протуберанцы. Казалось, в самой ткани пространства прорезалась дыра, из которой бьёт ключом кипящая магма. Но ничего, кроме этой роскошной виртуальной постановки, Томаш не видел.
Он вынырнул из звёздного водоворота.
— Пусто. — Томаш содрал кадол. — Продолжаем дальше.
— Бхагат, ничего и не будет. Кого ты там увидеть ожидал? Но ты у нас аотар, так что…
— Пять импульсов, — сказала Лада. — Потом прекращаем. Пять импульсов мы можем себе позволить.
— Да я чего, спорю разве? — проворчал Насир.
Он включил обратный отсчёт.
— Что вы хотите найти? — Джамиль посмотрел на Томаша измученным взглядом — можно было подумать, что все эти бесчеловечные импульсы, от которых лопаются коронарные сосуды, были затеяны лишь для того, чтобы доставить ему побольше страданий. — Что вы вообще делаете?
— Мы набираем скорость, идаам, — сказал Томаш. — Придётся потерпеть небольшие перегрузки.
Небольшие. Он судорожно вцепился в подлокотники, подготовившись к вышибающей дух тряске. Грудную клетку тут же сдавило стальными тисками, перед глазами всё померкло, и Томаш на пару секунд потерял сознание. Привёл его в себя громкий голос Насира:
— Ныряешь?
— Да, да, я сейчас…
Кадол чуть выпал у него из руки.
Тяжёлая липкая темнота. У Томаша выбили опору из-под ног, и он кубарем покатился в удушливый мрак, рассечённый багровыми всполохами от смоделированного взрыва.
В вирте ничего не изменилось. Они по-прежнему летели в оглушительной пустоте, как последний корабль во вселенной.
— Пусто. — Томаш снял кадол.
— Осталось ещё три, — напомнила Лада.
— А скорость мы, кстати, неплохо так набрали, херзац его! — потёр ладони Насир. — Тормозить, правда, придётся жёстко. Уверены, что надо ещё три? Мин альвада, ничего вы там не увидите и после пятого. Так что, аотар?
— Перестаньте делать это! — закричал Джамиль. — Просто перестаньте! Вы мне так спину сломаете!
Никто не обращал на него внимания.
— Раз решили, то давай, — сказал Томаш. — Два импульса — это несерьёзно.
— Согласна. Насир?
— Да я чего? Я против, что ли? Просто жалко, херзац его, никогда в жизни не базарил так гильзы.
— Всё бывает в первый раз.
— Ладно. Вот вам очередной елдыш!
Под потолком замелькали цифры, и все как-то разом замолчали — даже Джамиль перестал ныть.