— Помоги, а? — сказал Томаш. — Лицензию нам просто так не вернут. Да ещё война эта долбаная! Айша ко мне уже пару недель клинья подбивала — причём через наших старых перекупов. Не хотел я с ней связываться, нехорошее было предчувствие, но…
— И где сейчас это предчувствие?
— Не делось оно никуда. Только через месяцок я уже не смогу за всё это платить — подниму лапки, брошу к чёртовой матери «Припадок» и окажусь в каких-нибудь трущобах, где меня в итоге прирежут, как пса литийского.
— Во! Наконец переходишь к мольбам! — осклабился Насир.
— Просто обрисовываю перспективу. Вряд ли нам такая возможность, как эта, ещё предоставится. Считай, нам повезло.
— А почему бы не сделать так… — сказал Насир, затягиваясь. — Я сваливаю к херзац матерах, вы соглашаетесь на миссию, получаете сигнатуру и летите на свою Литию, показав этой Мойше, или как её там, большой толстый елдыш?
— Айше, — поправил его Томаш. — И Насир, ты меня удивляешь! Думаешь, она нас так просто отпустит? Подарит сигнатуру, топливными гильзами под завязку загрузит и ручкой на прощание помашет? До свидания и успешного вам полёта?
— А в чём подвох?
— Нам поставят оборудование, с которым мы сможем лететь только в пределах заданного коридора. Если сворачиваем, оно нам на хрен отрубает весь генератор, и всё, мы трупы. Когда вернёмся, его отключат.
— Если вернёмся, херзац его! Ты самое интересное на конец решил приберечь, я смотрю?
— Вполне разумные меры, — дёрнул плечами Томаш.
— На поводке летать?
— А какие у нас ещё варианты? Просто так она бы нас, разумеется, не отпустила. Да, мне тоже не нравится летать на поводке. Но тут либо летать на поводке, либо вон, — Томаш показал на чёрные лоснящиеся муринги, — стоять на привязи.
— И ты пустишь кого-то в своём корабле копаться?
— Насир, — Томаш отмахнулся от выпущенной в него струи синего дыма, — я же говорю, какие ещё варианты? Вполне понятно, что Айша пытается себя обезопасить. Не поверит же она, что литийский капитан будет свято чтить какие-то там бакарийские договорённости, а так — железный поводок, и ни шагу в сторону.
— А взломать этот поводок никак нельзя?
— Откуда я знаю? Я понятия не имею, что там будет. Если руки из нужного места растут, то всё взламывается.
— Руки из нужного места — это точно не про нас! — хихикнул Насир.
Томаш посмотрел на него усталым взглядом.
— А ты сам бы рискнул — при том, что на раз-два всех угробить можно?
Насир молча затянулся мазином.
— Что ж за елдыш такой у нас! Поводок какой-то, херзац его так! Там код, что ли, будет на отключение? А если эта шармута нам его переслать забудет? Мы ей всё выложим, а она нам — елдыш в ответ! На словах с ней договаривался?
— Договор какой-то будет вроде, — ответил Томаш. — Лакра, шакра. Не помню точно.
— Лакра — это серьёзно, — качнул головой Насир. — Значит, говоришь, надо соглашаться? Никак по-другому нам сигнатуру не вернуть?
— Боюсь, никак. Если ты не готов, я пойму. А мы с Ладой полетим, для нас это — шанс.
Насир рассмеялся.
— Вот тебе и свобода, херзац матерах! Вместо дома — весь космос, вместо сердца — импульсный движок! Только теперь ещё поводок добавили для полной картины.
— Снимут же поводок-то.
— Снимут! Слышал бы ты себя пару месяцев назад!
Томаш промолчал.
— Странный херзац. В жизни такого не было. Представь, во сколько твоей Айше эта авантюра обошлась! Новый грузовоз вместе с грузом можно купить! А тут старая тарка, которая вот-вот развалится!
Насир посмотрел на небо, затянулся мазином и выпустил густой багровый дым. Над его головой мелькнули на мгновение три синих огонька, вершины невидимого треугольника — свет одной из орбитальных станций, которые восстанавливают атмосферу над космопортом. Как приглашение на полёт.
— Ладно! Херзац с тобой! — сказал Насир. — Это уже становится интересно!
Утро выдалось холодным. Томаш прогуливался с Айшей рядом с «Припадком», потирая от озноба плечи. Похожий на таракана погрузочный робот перетаскивал в трюм серебристые топливные гильзы, деловито постукивая по трапу суставчатыми лапками. Айша, тонкая, точно стебель, возвышалась над Томашем почти на две головы. Иногда Томаш ловил себя на мысли, что подсознательно считает бакарийцев какой-то чужеродной расой, которая ловко научилась прикидываться людьми. Идеальный, без малейшего акцента, литийский Айши лишь усиливал это впечатление.
— К сожалению, — сказала Айша, — никаких теорий о том, что случилось с грузовозом у меня нет. Более того, мне не нужны теории.