Люди бессознательно противятся сложностям и склонны все Упрощать. Они проводят простые сравнения, идут кратчайшими путями и руководствуются привычными правилами. Так продолжается, пока они не натыкаются на плотную, высокую и непреодолимую стену противоречий, которую так просто не обойдешь. И люди останавливаются. Они начинают вести себя, как сатиры, — сплетничают, заключают союзы и, в конце концов, пускаются в авантюры.
Верховный Совет гудел, словно потревоженный улей. Любой новоприбывший мог направить весь этот хаос в нужную ему сторону. Пора показать им направление. Так подсказывала ему интуиция, обострившаяся после Сатирукопии.
…А потом, пообещал себе Гэри, можно будет вернуться к моделированию Империи…
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — сказал Клеон, входя в приемную. Его церемониальные одежды горели красным цветом, а плюмаж на шляпе был похож на причудливый фонтан. Гэри едва сдержал смех. Он никогда не носил официальных нарядов, предписанных традициями.
— Я счастлив, что наконец могу появиться в профессорской одежде, сир.
— А ты чертовски удачлив. Волнуешься?
С удивлением Гэри обнаружил, что ни капли не беспокоится. Странно, особенно если учитывать тот факт, что во время прошлого визита сюда его едва не убили.
— Нет, сир.
— Я всегда созерцаю великие полотна, прежде чем отправляться на подобные представления. — Клеон взмахнул рукой, и одна из стен приемной озарилась светом.
Появилась картина классической тренторианской школы живописи: «Поглощенные фрукты», созданная знаменитой Бетти Уктониа. Полотно изображало томаты, поедаемые гусеницами. Их окружали омерзительные богомолы, которые ели гусениц. И, наконец, тарантулы и жабы, жующие самих богомолов. Более поздняя работа Уктониа, «Детское питание», была посвящена рождению крысят, которых ловили и пожирали разнообразные хищники, маленькие и большие.
Гэри знал, откуда берутся подобные направления в живописи — из убежденности тренторианцев, что дикая природа отвратительна, зла и бессмысленна. Лишь в городах существует порядок, и лишь в городах гуманизм пустил корни. Большинство секторов питались продуктами, выращенными искусственно. Теперь восстание тиктаков лишило их пищи.
— Мы готовились к полному переходу на искусственную еду, — сказал Клеон с горечью. — А сейчас Трентор кормят двадцать сельскохозяйственных планет, на перевозку брошены все корабли. Представляешь? Конечно, Дворец снабжается неплохо.
— В некоторых секторах голод, — заметил Гэри. Ему хотелось рассказать Клеону о скрытых пока угрозах, но тут появился императорский эскорт.
Лица, голоса, яркие краски, свет, заполненный людьми зал.
Гэри вслушивался в ничего не значащие фразы, захваченный мощью и древностью этого места. Много тысяч лет назад стены были покрыты историческими таблицами, рассказывающими о традициях и величии…
А потом он внезапно оказался на трибуне и начал речь, совершенно не представляя, каким образом он сюда попал. Он был приподнят и вдохновлен. Где-то очень глубоко в нем бушевали чувства сатира: восторг того, кто сумел привлечь всеобщее внимание. Это было действительно волнующе. Многие политики сходили от этого с ума. Но только не Гэри Селдон, к счастью. Он набрал в грудь воздуха и начал:
— Позвольте мне бросить камень в огород представительства. Вопрос касается менее плотно населенных секторов. Но ведь и Совет Спирали занимается менее населенными мирами. Таким образом, далити — здесь и в своих Зонах по всей Галактике — остались не у дел. А ведь перед лицом таких кризисов, как Сарк, тиктаки и беспорядки, мы должны сплотиться как никогда. — Он перевел дыхание. — Что мы можем предпринять? Все системы представительства чреваты предвзятостью. Я представлю Верховному Совету теорему, которая, как я убедился, наглядно доказывает мои слова. И рекомендую передать ее математикам для проверки.
Он слабо улыбнулся, не забыв обвести взглядом аудиторию.
— И не доверяйте мнению политиков, даже если они немного разбираются в математике.
Дружный смех подбодрил его.
— Любая выборная система имеет свои нежелательные и ошибочные стороны. Открытый доступ предшествует неотвратимому приходу демократии.
— Только не далити! — раздался чей-то выкрик с места. Зал одобрительно заворчал.