Глава 3
Когда он проснулся, в его голове роились всяческие идеи.
Гэри научился лежать спокойно, лицом вниз, в тончайшей паутине силовых пучков электростатического поля, которое окутывало его голову и шею, сохраняя оптимальную кривизну изгиба позвоночника… научился полностью расслабляться… в таком состоянии легкие мимолетные мысли могли течь спокойным и свободным потоком, сливаться вместе, соединяться и перемешиваться, разделяться на фрагменты…
Он научился этому приему, когда работал над своей диссертацией. Так получалось, что за ночь сна его подсознание выполняло большую часть работы, и утром ему оставалось только проснуться и подвести итоги. Но эти мельчайшие крупинки мыслей лучше всего собирались в чудесном решете полудремы.
Гэри резко поднялся в постели и быстро сделал три короткие пометки на ближнем к нему краю стола. Эти наброски он позже занесет в свой главный компьютер, который стоит в кабинете, — но только когда до него доберется.
Дорс сладко потянулась.
— У-у-у-у… Великий мыслитель не ведает сна…
Гэри сидел, отрешенно уставившись куда-то невидящим взглядом, и промычал в ответ что-то нечленораздельное.
— Эй, перед завтраком хорошо бы подумать немного о нуждах плоти…
— Послушай, мне тут в голову пришла одна идея… Что ты скажешь о…
— Господин профессор Селдон, я не создана для того, чтобы обсуждать ваши мудрые идеи!
Гэри, наконец, очнулся, вышел из транса. Дорс откинула одеяла, и его взору предстали прекрасные длинные, стройные ноги… Тело Дорс было сотворено сильным и быстрым, но эти качества прекрасно сочетались с женственностью форм, к гладкой коже было так приятно прикасаться, она была так упруга и податлива… Гэри мгновенно оставил свои мудреные раздумья и переключился на…
— Ну да, конечно, нужды плоти… Ты создана совсем для других целей…
— Попроси какого-нибудь ученого лингвиста, чтобы он точно объяснил тебе значение этого слова.
В шутливой потасовке, которая последовала за этими словами, нашлось место и смеху, и нежности, и внезапным вспышкам страстного влечения, но самое замечательное — пока длилась эта веселая возня, Гэри совершенно некогда было думать. Он понимал, что именно этого ему и не хватало, что напряжению, не оставлявшему его последние несколько дней, просто необходима была разрядка, — а Дорс понимала это, наверное, еще лучше.
От блаженной расслабленности их отвлекли приятные запахи кофе и горячего завтрака, доставленных автоматами. По экрану, встроенному в дальнюю стену, побежали колонки новостей. Гэри постарался не обращать внимания на большую часть сообщений. Дорс уселась на кровати и стала расчесывать волосы, сосредоточенно глядя в стену.
— Похоже, дело завязло в Верховном Совете… — сказала она. — Они даже отвлеклись от извечного поиска финансов и спорят теперь о суверенитете секторов. Если далити…
— Стой, погоди! Я ничего не желаю об этом слышать, пока мой завтрак не переварится.
— Но ведь ты просто обязан быть в курсе событий!
— Нет, пока не обязан.
— Ты знаешь, я не допущу, чтобы ты делал что-то опасное… Так вот, невнимание — это, по-моему, большая глупость с твоей стороны.
— Интриги, перетасовки в Совете, кто наверху, кто внизу — нет уж, увольте! Меня интересуют только факты.
— Так ты у нас любитель фактов, да?
— Безусловно.
— Факты иногда бывают очень неприятными…
— А иногда факты — это все, что у нас есть, — Гэри с минуту подумал, потом добавил:
— Факты и любовь.
— Любовь — тоже факт.
— Моя — да. Но не ослабевающий веками интерес людей к так называемым любовным историям позволяет предположить, что для большинства людей любовь — не факт, а мечта.
— Это всего лишь предположение — гипотеза, как говорите вы, математики, — заметила Дорс.
— Обоснованная гипотеза. И, если уж точно придерживаться терминов, то это все же предположение.
— Ой, не надо, пожалуйста, этих уточнений!
Гэри быстро склонился к Дорс, обхватил ее руками и с заметным усилием (которое ему не удалось скрыть, как он ни старался) поднял.
— Но вот это — это самый что ни на есть настоящий факт!
— Ах, Гэри! — Дорс обняла мужа и наградила страстным поцелуем. — В мужчинах столько безрассудства…
Поглощение пищи доставляло Гэри множество самих разнообразных приятных ощущений. Он вырос на ферме и с детства привык к плотным, вкусным завтракам. Дорс же питалась весьма умеренно. Она утверждала, что у нее только два кумира — физические упражнения и Гэри Селдон, и первое необходимо для того, чтоб поддерживать себя в форме ради второго. Гэри щелкнул переключателем, и на его половине стенной панели высветилась подборка последних городских новостей. Гэри интересовало, как общественность относится к скандалам в Верховном Совете.
Будучи математиком, Гэри Селдон обычно любил вникать в подробности. Но, минут пять послушав новости, он в раздражении хлопнул ладонью по столу.
— Эти люди определенно растеряли последние остатки здравого смысла! Никакой премьер-министр не сможет уберечь их от их собственной непроходимой наивности!
— Моя задача — уберечь тебя от них, — вставила Дорс. Гэри отключил свое головидео и посмотрел на то, что изучала Дорс, — роскошную трехмерную диаграмму фракций и группировок в Верховном Совете. Яркими красными линиями были выделены те фракции, что пользовались влиянием и поддержкой в Малом Совете, представлявшем собой разворошенное змеиное гнездо.
— Ты ведь не думаешь, что эта штука с премьер-министром может в самом деле сработать? — спросил Гэри.
— Вообще-то, по-моему… может.
— Но они совершенно правы, я недостаточно квалифицирован для этой работы.
— А Клеон?
— Ну, его с детства воспитывали как раз для того, чтобы он делал то, что делает.
— Ты уклоняешься от ответа.
— Вот именно… — Гэри расправился с бифштексом и принялся за пышный омлет. Вчера он на всю ночь оставил включенным электростимулятор для мышц и здорово проголодался. Из-за стимулятора и еще из-за приятной склонности Дорс заменять утреннюю зарядку сексом.
— Надеюсь, твоя нынешняя стратегия — наилучшая, — задумчиво сказала Дорс. — Ты — математик, ученый, парящий в заоблачных высотах своей науки… далеко-далеко от всех мелочных мирских склок и дрязг.
— Совершенно верно. Никто не станет резать глотку человеку, у которого нет никакой реальной власти.
— Однако человека, который стоит у кого-нибудь на пути к обретению этой самой власти, непременно захотят «убрать».
Гэри ужасно не хотелось в такую рань думать о подобных гнусностях. И он полностью переключил свое внимание на омлет. Все вкусовые особенности блюд были тщательно просчитаны и подогнаны под его, Гэри, личные предпочтения в еде, поэтому совсем не думалось о том, что всю пищу кухонная машина производит из продуктов, выращенных на подземных гидропонных фабриках. Яйца, из которых был сделан этот роскошный омлет, никогда не бывали в утробе курицы. Мясо получалось сразу таким, как он ел, — без намека на шкуру, кости, прожилки и жир. Морковь росла без пучка ненужных листьев на верхушке. Пищевые машины были почти совершенны в воспроизведении вкусовых качеств продукта, однако сотворить настоящую живую морковку им было не под силу. Но для Гэри было важно только одно: омлет ему нравился. А мелкие подробности — вроде того, соответствует ли он омлету из настоящих яиц, поджаренному настоящим поваром, — не имели никакого значения. Главное, чтобы было вкусно.
Тут Гэри заметил, что Дорс уже какое-то время говорит об интригах в Верховном Совете, а он пропускает ее слова мимо ушей. Дорс давала рекомендации, как лучше всего обходиться с надоедливыми репортерами, как отвечать на телефонные звонки, и еще кучу всего в том же роде. Сейчас все только и знают, что дают ему советы…
Гэри покончил с завтраком, выпил чашечку кофе и почувствовал, что, наконец, готов начать новый рабочий день — как математик, а не как министр.
— Почему-то вспомнилось, что любила повторять моя матушка. Знаешь, как насмешить Бога?