Он сделал знак нескольким своим людям слезть с лошадей.
— Мам! — шепнула Анна. Стихия пристально смотрела в глаза Рэда. У него в руках была дубина, а одна из женщин за его спиной держала в руках арбалет новой конструкции с тупоносыми стрелами. Они быстро заряжались и мощно стреляли, при этом не проливали кровь.
— Отойди от лошадей, дочка, — приказала Стихия.
— Но…
— Отойди.
Стихия отпустила поводья ведомой ею лошади. Троё незнакомцев повели лошадей. Один из них с ухмылкой поглядывал на Анну.
— А ты не глупа, — Рэд изучал взглядом Стихию, облокотившись на луку седла. Мимо неё прошла одна из женщин, тянувшая за поводья лошадь Честертона с его же трупом на седле.
Стихия подошла к лошади, положив руку на седло. Растерявшись, женщина посмотрела на своего начальника. Стихия вынула из чехла нож.
— Поделись с нами, — произнесла Стихия, пряча его в рукаве. — За нашу работу. Четверть, я больше не прошу.
— Разумеется, — Рэд улыбнулся одной из тех фальшивых улыбок, которые часто изображают на портретах. — Четверть твоя.
Стихия кивнула. Она провела ножом по одной из веревок, которыми Честертон был привязан к седлу. В этот момент женщина потянула за собой лошадь, и разрез на верёвке получился глубоким. Стихия сделала шаг назад и положила руку на плечо Анны, вместе с тем украдкой возвращая оружие в ножны.
Рэд вновь коснулся шляпы, и в следующий момент охотники за головами уже удалялись в сторону дороги.
— Четверть? — шепнула Анна. — Думаешь, он заплатит?
— Сомневаюсь, — ответила Стихия, набрасывая на плечи рюкзак. — Нам повезло, что он вообще нас не убил. Пойдём.
Она двинулась вглубь Чащи. Анна шла рядом. Обе шагали осторожно, по правилам.
— Думаю, тебе пора вернуться в пристанище.
— А ты куда?
— Возвращать добычу.
Чёрт подери, она же Первопроходец! Какому-то бастионскому щёголю не забрать то, что принадлежало ей.
— Срежешь через белый луг чтобы догнать их. Ну, а дальше? Их слишком много, мама.
— Придумаю что-нибудь.
От этого чёртового трупа зависела свобода и жизнь её дочерей. Она не позволит ему раствориться, словно призраку. Страхи, совсем недавно готовые наброситься, бродили мимо и, смущаемые людским присутствием, отплывали подальше.
Думай, Стихия. Здесь что-то не так, совсем не так. Как они нашли лагерь? По свету? Или по голосу? Они сказали, что преследовали Честертона уже несколько месяцев. Почему тогда она не слышала о них раньше? Слишком они выглядели «с иголочки», слишком свежими для тех, кто месяцами бродит по этим местам.
Эти размышления наталкивали её на выводы, признавать которые не хотелось. Только один человек знал, что сегодня она охотится, и видел её приготовления. Только у одного человека была причина завладеть Честертоном. У Богограда.
«Надеюсь, что ошибаюсь, — подумала она. — Если за этим стоишь ты…».
Они продирались сквозь Чащу в непролазных местах, где ненасытная крона деревьев днём поглощала весь свет, оставляя почву под собой мертвой. Страхи, словно слепые стражники, несли дозор в этих лесных залах. Рэд и его охотники были горожанами. Значит, они не сойдут с дороги — в этом её преимущество. Говорить, что Чаща была к поселенцам дружелюбнее, чем к другим, всё равно, что говорить, что знакомое море чем-то безопаснее незнакомого.
Стихия была в этих морях опытным моряком. Она умела ходить по ним лучше любого бастионца. И сейчас, кажется, пришло время устроить шторм.
Белым лугом поселенцы называли участок дороги с тянувшимися вдоль него грибными полями. Идти туда пришлось целый час, и к концу пути бессонная ночь начала для Стихии сказываться. Но, отбросив усталость, она старалась бодро шагать по полю. Пиала отбрасывала слабые тени на деревья и морщинистую землю.
Основная дорога делала большой крюк и приходила сюда. Если охотники направлялись в Ластпорт или любой другой близлежащий город, то эта дорога для них — единственный путь.
— Иди дальше, — сказала Стихия дочери. — Отсюда до пристанища час пути. Проверь, как там дела.
— Я тебя не оставлю, мама.
— Ты обещала слушаться. Нарушишь слово?
— А ты обещала, что я смогу тебе помочь. Нарушишь своё?
— Ты мне сейчас не нужна, — ответила Стихия. — К тому же это будет опасно.
— Что ты собираешься делать?
Стихия остановилась на обочине и, став на колени, достала из рюкзака бочонок пороха. Анна Уильям побледнела.
— Мама!
Стихия отвязала запал. Она не была уверена, что он ещё рабочий. Никогда прежде она не осмеливалась соединить эти две железки. Они создадут искры, а пружина между ними разведёт железки в стороны.
Стихия взглянула на дочь и подняла запал перед собой. Анна отступила на шаг, оглянувшись на Страхов.
— Всё и правда настолько плохо? — прошептала она. — Для нас?
Стихия кивнула.
— Ладно.
Глупая девочка. Стихия не отправит её домой. По правде говоря, ей могла понадобиться помощь. Она намеревалась вернуть себе Честертона. Труп — нелёгкая ноша, а отрезать голову возможности не было из-за Страхов.
Порывшись в рюкзаке, она вынула медицинские средства, зажатые между двумя дощечками, которые могли служить лангетами. Привязать обе дощечки к сторонам запала было делом нехитрым. Затем она вырыла небольшую яму в рыхлом месте дороги, глубиной как раз для бочонка. Вынув из него пробку, зафиксировала в ямке. Смочив носовой платок керосином из лампы, она воткнула его одним концом в бочонок, и положила дощечки на дорогу так, чтобы платок оказался рядом с клеммами, дававшими искру. Напоследок она засыпала листвой своё изобретение. Получилась своеобразная ловушка. Когда кто-то наступит на верхнюю дощечку, та прижмется к нижней, и образовавшиеся искры зажгут платок. Если повезёт…
Стихия не могла поджечь запал сама. Страхи всегда нападают сперва на тех, кто сотворил огонь.
— А что, если не наступят? — спросила Анна.
— Тогда попробуем ещё раз в другом месте.
— Ты же понимаешь, что может быть кровь?
Стихия не ответила. Если, например, кинуть на ловушку палку, то Страхи не разберутся, кто устроил взрыв. Но если при взрыве прольется кровь, Страхи придут в ярость. И вскоре уже будет не важно, кто прав, кто виноват. Всем будет несдобровать.
— Рассвет ещё нескоро, — сказала Стихия. — Спрячь мазь.
Анна кивнула и поспешила набросить на пиалу ткань. Стихия ещё раз проверила ловушку, затем увела Анну на обочину. На всём протяжении дорога петляла от одного просвета к другому — путешествуя по Чаще, каждому хотелось увидеть кусочек неба.
Прошло время, и на дороге появились охотники Малыша Рэда. Они шли молча, каждый держал в руке пиалу с мазью. Бастионцы по ночам были неразговорчивы.
Они проходили по ловушке, которую Стихия установила в самом узком месте дороги. Она затаила дыхание, следя за копытами лошадей, которые одна за другой обходили ловушку. Анна Уильям сидела на корточках, зажав уши ладонями.
Одно из копыт задело ловушку. Ничего не случилось. Стихия раздосадовано вздохнула. Что, если запал испорчен? Что теперь делать…
Тут её сотрясло взрывной волной. Страхи резко почернели, распахнув зеленые глаза. Лошади встали на дыбы и заржали, люди закричали.
Стихия вышла из ступора, схватила Анну за плечи и вытолкала из укрытия. Ловушка сработала лучше, чем она ожидала. Из-за тления платка, наступившая на ловушку лошадь успела пройти несколько шагов, прежде чем случился взрыв. Крови не было, были лишь напуганные лошади и люди. Бочонок с порохом не оказался таким мощным, как она ожидала — байки о силе пороха оказались столь же преувеличены, как и рассказы о Доме — но рвануло оглушительно.
В ушах Стихии звенело. Она с боем прокладывала себе путь сквозь ошеломлённых бандитов, в поисках трупа Честертона. Он лежал на земле, сброшенный с седла брыкливой лошадью. Стихия схватила тело под руки, Анна — за ноги. Они боком побежали в Чащу.
— Тормозы! — проревел Рэд своим опешившим охотникам. — Остановить её! Она же…
Он осекся из-за Страхов, которые заполонили дорогу и ринулись на них. Рэду удалось удержать лошадь, но она пятилась от Страхов. Разъярившись, они стали совершенно чёрными, хотя всё ещё пребывали в оцепенении от вспышки. Они слетелись на неё, словно мотыльки на огонь. К счастью, глаза этих мотыльков были всё ещё зелёными. Но если они станут багровыми…