Подданный Пальского князя улыбнулся. Кожа потянулась, и щеку кольнуло болью, но Эркмасс оскалился в ответ.
— Вот и поймаем. Тень не меч — в ножны не спрячешь…
… То, что на наши радиопереговоры ракетчики не отреагировали, могло оказаться и счастливой случайностью. Не могли же они и в самом деле контролировать весь эфир, наверняка не имелось у них такой необходимости, а вот аварийные частоты….
В конце концов, не напрасно же они сбили аварийный буй?
Похоже, я сказал это вслух и Чен встрепенулся.
— А вот мы сейчас это и проверим с пользой для дела. Достань-ка «птичник».
Наверное, выражение, что появилось на моём лице и заставило его улыбнуться. До чего обидно, когда на сложные вопросы кто-то другой, а не ты, даёт такие простые ответы, что стыдно становится! И я ведь знал, что в наших пожитках есть и такая техника. Знал, но даже не подумал об этом! В каждом НАЗе имелось несколько «воробьев».
Чен опустил лицевой щиток, и я последовал его примеру.
Мир вокруг стал прозрачным, но смотреть то, что находится вокруг нас, мы не собирались — опасность таилась не рядом, в недавно покинутом нами лагере, а далеко. Там, где из земли торчали остатки «Солнечной короны», там, где ракетчики, возможно прямо сейчас, отмывали испачканные по локоть в крови руки.
Он проверил «воробья» и удовлетворенно кивнул. На мелкую технику наша вынужденная посадка никак не повлияла. То, что мы меж собой называли «воробьем» официально носило название Мобильный информационный центр. Летающая камера могла передавать звук и картинку на расстоянии до 40 километров. Этого нам вполне хватало.
Резкое движение рукой и, едва слышно засвистев, «воробей» ушел в небо. В секунду он скрылся из виду, потерявшись на фоне звезд.
Расчет был прост. Если ракетчики всерьез контролируют эфир, то они засекут передачу с «воробья» и как-то отреагируют. Вот это «как-то» меня и интересовало больше всего. Что мы выдадим себя, я не боялся — в том, что мы остались живы, сомнений у недругов быть не должно. А опасаться следовало одного — очередной ракеты, пущенной по пеленгу. Но это-то пусть. «Воробей» начнет передачу, только поднявшись повыше.
Мы рассчитывали получить и еще один плюс от «воробьиного» порхания.
Что такое неприятности, связанные с недостатком информации мы с Ченом отлично представляли. Именно поэтому нам требовалось получить хоть какую-то карту, хотя бы даже примитивный план окрестностей.
Да, конечно остатки транспорта, будь ночь посветлее, мы отлично увидели бы и отсюда, но вот все остальное загораживали деревья. Что таилось за ними, не знал никто, кроме тех, кто разъезжал по лесу с пулемётами, а нам ведь предстояло туда идти. Лично мне очень не хотелось, чтоб все, что скрывал от нас лес, выяснилось бы в самый последний момент и стало бы для нас неприятной неожиданностью.
— Ну…
— Погоди.
«Воробей» поднялся довольно высоко.
Друг-китаец коснулся планшета, включая у информационного модуля режим активной локации, и аппарат дал феерическую картинку поверхности. Темнота, что висела над землей, нашего посланца совершенно не касалась. Умная техника сканировала поверхность во всех диапазонах: от оптического до инфракрасного и посылала картинку на наши планшеты.
Лес за рекой перестал быть черным монолитом. Он наполнился яркими пятнами отраженных сигналов. Самым ярким пятном, конечно, был корпус корабля, но и вокруг него лежало немало всякого интересного.
— Металл…
— Несомненно. Знать бы что это. Давай-ка поближе…. - я тряхнул шефа за рукав. — Пусть над лесом полетает… Вон там видишь как блестит многообещающе?
— Погоди. Сейчас.
Чен не торопился. Своё любопытство он, похоже, задушил и эмоциям, как и полагается хорошему начальнику, не поддавался. А может быть просто терпелка у него была больше моей.
Минут пять «воробей», поднимался все выше и выше, давая панораму реки и леса. Планшеты в наших руках стали похожи на самые настоящие карты, на которой уместились и река и лес и даже какие-то развалины позади нас.
— Ну, хоть что-то, — наконец довольно сказал коллега. Он пальцем потыкал в планшет, обозначая места, где «воробей» засек скопления металла. — Груз-то как разнесло… Я полагаю это все из него повылетало…
— Груз? Вряд ли… Что он вез? Лабораторное оборудование?
— Вроде бы…
— Ну вот… А тут такие куски металла. Это, скорее всего, куски корпуса.
— Не знаю, не знаю…
— Ну, вот и узнаем… Давай теперь вперед. За реку. Вблизи поглядим нельзя ли там чем поживиться…
Чен не возражал. Картинка на экране сдвинулась. «Воробей» не спеша двинулся вперед, к лесу, где, как водится, и таилось все самое интересное.
Я добавил увеличение. Теперь под нами плыл лагерь. Огней там стало меньше, да и туземцы успокоились. Никто не бегал, не метался из края в край, не бряцал оружием.
— Перебесились.
— Скорее умаялись и отложили всё на завтра…
— Не все. Вон смотри!
Полтора десятка невооруженных людей чуть в стороне от лагеря то ли прыгали в такт, то ли плясали. Причем даже мне, постороннему человеку, видно было, что плясали явно для души — никого за ним не наблюдал, да и в темноте, что лежала на земле, толком рассмотреть их из лагеря никто не мог.
Да и смотреть-то на них тоска брала. От такой пляски на душе становилось неуютно. Плясали людишки не просто так, а заунывно, нагоняя грусть.
— Самодеятельность… — пробормотал я. — Любители балета…
Я смотрел на плясунов, а они быстро уплывали за обрез планшета и вдруг… пропали. Планшет потемнел, и его залила та же темнота, что заливала мир вокруг нас. Я посмотрел на Ченов монитор, но и там картинка исчезла…
— Сигнал отсутствует, — сообщил информатор. — Сигнал отсутствует…
Не случилось ни вспышки в небе, не грохота. Просто в один момент наши планшеты погасли и — все. Нам этого оказалось достаточно….
Сегодняшнее общение с ракетчиками не прошло даром. Наверное, мы оба подсознательно ждали чего-то такого.
Переглянувшись и, не сказав друг другу ни слова, мы бросились вниз, испытывая одно на двоих простое желание — чтоб между нами и лесом как можно быстрее оказалась земляная толщина холма. Ломая ветки и не глядя под ноги, мы рванули оттуда, спинами чувствуя, как кто-то из здешних мерзавцев не спеша подкручивает верньеры, держа наши спины в перекрестье прицела…
Страх гнал нас метров двести, и остановились мы только тогда, когда уткнулись в непроходимую стену из колючих кустов на другой стороне холма. Чен врезался в них первым, отпрянул, заорал в голос и упал на землю. Я, сообразив, что дальше хода нет, рухнул рядом и прикрыл голову руками.
Ужас нахлынул и подмял под себя. Он накатился словно волна, заслонив собой всё — звуки, запахи, мысли. Тело сжалось, ожидая приближающегося свиста и взрыва…. Но мгновения бежали, и ничего не происходило.
Ничего.
Еще минут десять мы лежали, не решаясь подняться. Нахлынувший страх потихоньку куда-то пропадал. Напряжение уходило. Я с удовольствием выругался, разомкнул руки, сцепленные на затылке, и посмотрел на Чена. Из-за того, что я смотрел на него сквозь заросли травы, он выглядел порезанным на несколько неаккуратных кусков.
Китаец перевернулся на спину и с усилием выдохнул из себя.
— Сволочи…. Какие сволочи!
Гроздь белых цветов над ним колыхнулась, словно согласилась с нами и обдала медовым ароматом. Подниматься никто не торопился. Самое главное на сегодня мы выяснили: активное наблюдение за эфиром ракетчики все-таки ведут, но мы их почему-то не интересуем…. Гуманизм в них взыграл, что ли? Человеческая солидарность? От этой мысли откуда-то из глубины сознания появилась злость.
Поняв, что ракетчики себя проявлять сейчас никак не собираются, мы осторожно вернулись туда, где мы бросили наши НАЗы.
Тут все оставалось по-прежнему — небо, лагерь, лес и река. Не было только геройски погибшего «воробья».
Если все то, что недавно произошло у реки, я бы еще мог посчитать ничьей, то то, что произошло только что пахло явным поражением. Вкус этого слова оказался настолько мерзким, что я замешкался подбирая другое, менее мерзкое.