— Победили? — Чен задумчиво удивился. — Скорее уж ничья….
— Ничего подобного, — возразил я. Радость во мне бурлила, пузырилась как шампанское. — Именно победили!
— Это как?
— Да очень просто. Они хотели нас убить? Хотели! Не вышло у них? Не вышло! Значит с поставленной задачей не справились… Следовательно….
— Следовательно? — задумчивым эхом откликнулся друг китаец.
— Следовательно, наша взяла.
Шеф словно проснулся, вынырнул из задумчивости.
— Так ведь и мы не лучше. Зачем шли? Разобраться? И что мы там увидели? Поползали носом в пепле и всё…
— Наплевать.
Меня распирала радость.
— Радость оттого, что я жив у меня куда больше, чем огорчение оттого, что что-то там не разглядел… Честное слово!
Я беззаботно махнул рукой.
— Тем более, что «воробей» там покрутился, наснимал чего-то… Разберемся.
Говорил я то, что действительно думал. Чен же покачал головой и серьезно сказал.
— Спасибо туземцам… Если б не они… Можешь представить, что произошло бы, если б мы на засаду первыми вышли?
Радость моя в мгновение пропала. Я передернул плечами от запоздалого страха. Впереди, прямо за Ченом в десятке шагов от нас, стояло большое дерево со сплошь содранной по высоте примерно моего роста, корой. Под ним лежала груда срезанных веток и нежно-желтые лезвия совсем недавно отколотых щепок. Стоило представить себя на месте этого дерева, как спине стало холодно. Да-а-а-а-а, туземцы спасли нас от большой неприятности, имя которой Смерть.
— Вот уж что-что, а это представить совсем не трудно, — ничуть не кривя душой сказал я.
— Что там полагается за такое делать? Свечки ставить или вином до конца жизни поить?
Правильного ответа я не знал. Правильный ответ затерялся где-то в седой древности.
— Не знаю как на счет свечек, а пива бы я с ними выпил…
— Зря иронизируешь, — серьёзно сказал Чен, пропадая из глаз и направляясь к дереву. — Если б не они…
— Да я не иронизирую. Я совершенно искренне. И туземцев этих героических жалко и пива хочется.
За Стеной Зла висела прежняя тишина, словно ракетчики сызнова насторожили капкан, в любую секунду готовый щелкнуть стальными челюстями. Ощущение это холодило спину.
— Что же им тут все-таки всем нужно-то?
Пять раз трава под ногами шефа неестественно растопырилась. Шестого шага он не сделал. Я посмотрел сквозь него, и мой вопрос мгновенно потерял актуальность.
Тело лежало рядом с обшарпанным деревом, полускрытое сбитыми ветками. Чен, непонятно зачем, осторожно тронул его ногой. Если уж туземец спокойно смотрит на парочку висящих в воздухе голов, то это наверняка мертвый туземец. Труп. На лице покойника осталось выражение неизбывного удивления. Удивление человека, встретившего что-то такое, что не встречал никогда и слишком поздно понявшего, что это самое «что-то» его убивает. Я сбросил ветки…
То, что хотелось назвать человеком, шло от горла вверх и от пояса вниз. Промежуток между тем и другим назывался кровавой кашей, кое-как удерживаемой остатками кожаной куртки. Туземца убило не дважды и не трижды. То, что я видел, могло убить его раз двадцать, если б у кого-то хватило бы сил двадцать раз его воскресить. Да-а-а-а. Это наводило на невеселые размышления. Ракетчики явно ориентировались на принцип «избыточность продуктивна». Без тени брезгливости Чен перевернул труп на живот. Спина выглядела ничуть не лучше, только в кровавой каше тут посверкивали осколки костей. Не сказав ни слова, шеф вернул его в прежнее положение и закрыл покойнику глаза. С минуту китаец поигрывая желваками смотрел то на убитого, то на Стену.
— Это тот?
Он явно имел в виду того, кто нас спас. Я отрицательно качнул головой.
— Скорее один из тех. С такой дырой в груди не особенно побегаешь, а тот, которого я видел, все-таки сбежал.
Труп тут мог быть и не один. Крови вокруг пролилось столько, что казалось в одном человеке ей не уместиться. Капли краснели на листьях, на ветках, на соседних стволах, на траве…
Помочь ему мы ничем уже не могли. Если он и нуждается в помощи, то не врача, а могильщика.
— Похоронить его, может быть?
— Ты знаешь как?
— В землю закопаем…
Чен неопределенно хмыкнул.
— Все ж лучше, чем звери съедят.
— А червяк — не зверь?
Я промолчал. Прав он конечно… Кто знает что у них тут за порядки? И у нас, на Земле имелись разные предпочтения по этому невеселому обряду — кто-то уходил в землю, кто-то в огонь, а кто-то в желудки зверей. Чего уж говорить о незнакомом мире со своими экзотическим порядками.
— В чужую жизнь мы уже непрошено влезли, давай хоть не будем в чужую смерть лезть…
— Мы?
Он вздохнул.
— Мы, мы. Земляне…. Раненому помочь — это можно. Это — святое. А с покойниками… Нет. Оставим как есть.
Его голова, словно воздушный шарик, поднялась над землей и полетела в сторону близких деревьев. Оглядываясь на павшего туземца, я пошел следом. Кровь на листьях пропала, а шагов через пятнадцать снова появилась. Редкие капли прочертили дорожки на листьях, показывая путь бегства раненного, что не выбирая дороги ломился напролом, сквозь кусты и густые травяные заросли.
— К реке…
— Да нет, — не согласился я. — Не к реке, а просто подальше от…. К реке бегут, когда помыться хотят или жажда мучает. А ведь не похоже, что его жажда мучила?
Я оторвал листок, на котором кровь уже стала густой и темной. До следующей капли было шага четыре. У истекающего кровью кровь течет обильнее.
— Легкораненый, пожалуй?
— Пожалуй…
— Пойдем посмотрим… Может, хоть этому поможем.
Мы пошли по кровавым отметинам, внутренне готовые увидеть еще один труп. Не походили ракетчики на людей, что-то оставляющих недоделанным. Когда Чен остановился, я отчего-то так и подумал. Либо труп, либо ракетчики.
— Что? — прошептал я. — Видишь?
— Вижу.
Что он там видел, я не понял. Он стоял в профиль ко мне. То, что голова его никуда не делась, говорило скорее о том, что реальной опасности нет.
— Ну?
Он осторожно, словно боялся спугнуть чуткого зверя, протянулся вперед и вбок. Я смотрел в ту сторону, но ничего странного не видел. В переплетении веток я не отметил ничего подозрительного. Цветы только, но этих цветов и без того вокруг росло навалом. Я даже занервничал и переспросил.
— Ну что там?
Чен не стал объяснять, а в несколько шагов дошел до стены веток и, подпрыгнув, сорвал кусок чего-то белого. Уже по шелесту, с каким он развернул его, стало понятно, что это пластпапир. Он тряхнул им над головой, но тутже углубился в него взглядом. Пока он шел, лицо его меняло выражение с хмурой досады на облегченную улыбку.
— Нам повезло!
Я выхватил у него из рук кусочек доставляющего радость пластика. На одной стороне шел какой-то текст, а на другой… Да-а-а-а-а-а. Другая выглядела как мечта милитаризированного фетишиста.
На нем во весь лист красовалась фотография боевой машины, близняшки одной из тех, что мы только что видели. Мощные гусеницы, скошенная башня длинный ребристый выступ излучателя. А на броне, как раз опершись точеной ручкой на излучатель, стояла брюнетка топлес с изумительной фигурой манекенщицы. Стройные ноги, изящные бедра, короткая стрижка по прошлогодней моде цивилизации моро. Хороша… Одно только на мой взгляд портило картину — ожерелье с такими огромными камнями, что сразу определялось их искусственное происхождение, да и браслет на левой руке тоже, надо сказать, внушал определенные сомнения в естественности природных сил произведших его на свет.
— Ожерелье — подделка. Браслет, скорее всего, тоже. А вот девица хороша, — вернул я Чену клочок пластика. — Грудь не меньше чем пятого размера. Хотя она, тоже может оказаться подделкой.
Тот смотрел странно, явно ждал от меня чего-то другого. Я в ответ поднял брови.
— Слушай! — Воскликнул он, подняв в ответ свои. — Ну, объясни мне, как так бывает, что смотрим на одно и тоже, а видим разное?