Чен прижмурился, соглашаясь со мной, отхлебнул какао из банки.
— Верно. Но если б мы знали все это, оно бы подействовало?
Я надолго задумался и вынужден был согласиться с товарищем. Если б мы знали все то, чего не знаем, это реально оказалось бы наилучшим вариантом. Верящий в Бога человек ли, туземец ли не ослушается своего Создателя.
— Да…
— В таком случае оставляем идею до тех пор, пока не найдем ответов на сопровождающие её вопросы.
Я кивнул, соглашаясь, и шеф продолжил.
— Во-вторых, заморочить им голову какой-нибудь чертовщиной…
Я наморщил лоб, не совсем понимая, что Чен имеет ввиду.
— Это что, глас Бога наоборот? Глас дьявола?
Он и сам, как тут же выяснилось, понимал не все.
— Скорее не глас, а какая-нибудь нервотрепка с уклоном с мистику. Типа запретная зона с неизбежными неприятностями.
Шеф щелкнул пальцами, пытаясь придумать иллюстрацию.
— Заколдованное место, какое-нибудь, где случаются разные несчастья и мелкие неприятности с намеком, что дальше будет хуже….
Идея показалась мне не хуже, но и не лучше первой.
— Возражение то же. Мы не знаем есть ли у них тут антипод Бога.
Чен не сдался.
— Это ладно. Но ведь неприятности можно творить любым именем?
Голос его стал озабоченным.
— Тут в другом вопрос — хватит ли у них сообразительности не наступать на грабли?
Шефские аллегории иногда звучали так изысканно, что их не понимал даже я.
— На что?
Он отмахнулся.
— Ладно. В смысле — не повторять собственных ошибок. Так понятнее?
Я кивнул.
— Можно, наконец, сделать передвижение вперед попросту невозможным, — продолжил Чен.
— А как?
— Например, запрудить реку.
Пару секунд я думал — обидеться или нет. Все-таки этими словами Чен перешел ту незримую черту, которую мы для себя определили, но я сдержался и решил оставаться до конца корректным.
— Технически…
— Мы не обсуждаем технические аспекты, — напомнил Чен. С его стороны это смотрелось форменным нахальством.
— Нет уж, — возмутился я. — Это вообще невозможно!
Он остановил мой напор, выставив вперед ладонь.
— Ну, хорошо, хорошо… Мы не можем запрудить реку, но нам вполне по силам сесть на том берегу с парализаторами и останавливать каждого, кто попытается войти в неё.
— У нас есть ограничитель. Энергия.
Чен кивнул. Все-таки он оставался покладистым парнем.
— Лучшим вариантом было бы, если б им кто-нибудь из местных авторитетов попросту запретил бы идти дальше.
— Думаю, что все получилось как раз с точностью до наоборот. Скорее всего, кто-то из авторитетов и приказал им пойти и разобраться с тем, что тут произошло.
Эта мысль пришлась Чену по душе, и он вцепился в неё.
— Кто, по-твоему, тут может наложить запрет на всё это?
— Не знаю…
Я совершенно откровенно пожал плечами.
— Если тут теократическое общество — духовный глава, если светское государство — король, или кто-то такой же — сёгун, падишах, президент….
Чен кивал. Он и сам бы мог сказать все то, что сейчас говорил я.
— Только нам его, если он и есть — неделю только искать, а они неделю ждать не будут, сам понимаешь. Они завтра же туда полезут.
— Что ж, получается, что ничего не годится?
— Не годится, — подтвердил я с самым искренним сожалением. Отчего-то Чен при этом не выглядел сильно огорченным.
— В таком случае осталось последнее средство, — сказал Чен как-то торжественно. — Я вызову их главного на поединок!
Мне показалось, что я ослышался.
— На поединок, — подтвердил Чен. — Если понятия дворянской чести тут развиты так же как и у нас на Земле, то…
Я, наконец, понял, что он имел ввиду и уточнил.
— Ты хочешь сказать, что они развиты так сильно, как это показывают наши исторические романы?
Чен кивнул, несколько не удовлетворенной поправкой.
— Я предложу поединок, с условием, что победитель остается здесь, а побежденный уходит…
Конечно, благородным поступкам есть место и нашем, далеко не идеальном мире, но я-то понимал, что благородные разбойники чаще встречаются именно в книгах и видео, а в обычной жизни отчего-то обычно место находится только разбойникам обыкновенным. Разбойникус-вульгарис, так сказать.
— Это…
Чен протянул руку, не дав мне договорить.
— Я сам скажу то, что хочешь сказать ты. «Это безумие!»
Я потрогал пальцем банку. В самый раз. Горячо, но не обжинает.
— Нет, друг мой по страховому событию, аварийный комиссар, владетель акций… В слове «безумие» есть что-то возвышенно-благородное. А то, что ты предлагаешь, называется иначе. Угадаешь, если есть охота угадывать?
— Глупость?
— Совершенно в дырочку.
Чен удовлетворенно кивнул, словно сам подсказал мне это слово. Меня это несколько задело.
— Кто знает, какие у них тут понятия о чести? И насколько далеко простираются порывы их души в сторону благородства? Я не берусь предсказать….
Я говорил, а Чен кивал, соглашаясь. Потом я замолчал, а он прекратил кивать, и мы какое-то время смотрели друг на друга. Пока мы молчали, в голове у меня объявилась простая мысль. Если мы ничего не предпримем сегодня, то завтра они полезут за реку и последствия этого будут вполне предсказуемы. Порукой тому служила не чья-то воля, а безмозглость киберов. Значит, годится все, что может хотя бы теоретически предотвратить кровопролитие.
А если иных вариантов нет, то почему бы не попробовать что-нибудь безумное, вроде того, что предлагает Чен? Поединок — так поединок. Себя мы так и так убить не дадим, а вдруг и повезет?
— Я вообще-то не против поединков в принципе… — прервал я провисшую тишину. — Поединок, так поединок, пожалуйста, только вот на счет честности… Раз уж у них свои понятия о честности, то ведь и у нас могут быть свои, а? В конце концов, кто нам мешает…
— Никто, — согласился со мной Чен. — Тем более, что мы ведь хотим им добра… Не так ли?
— А как же иначе?
Проводить поединок, имея за спиной друга-невидимку с парализатором — одно большое удовольствие. Я улыбнулся. Мы друг друга стоили. Я бы Чену палец в рот не положил и никому из туземцев этого не посоветовал.
— Осталось придумать, как мы передадим вызов…
— У нас есть «воробей», а переводчик уже, я думаю кое-чего понахватался.
Я проверил память переводчика. Нда-а-а-а. Сто десять слов. Не густо. И наверняка ведь, по крайней мере, треть — ругательства…. Ну, так нам ведь не философские разговоры вести, отвлеченные понятия обсуждать. Должно хватить и двух третей. Что-то вроде… М-м-м-м…великие колдуны восточного канделябра вызывают на честный поединок…
— Вот-вот…
Представив себе, как это может быть, я схватил его за плечо.
— Представь. Ночь… Тьма… Стылый воздух с реки… Ветер в ветвях… А сверху, вместе со звездным светом — голос…
— Ворон крикнул «newermo».
— Именно.
… Два светильника в разных концах палатки лучились желтоватым светом. За слюдяными окошками дергался язычок пламени, а вокруг мелькала мошкара. За стенами хоть и светило солнце, но зато гулял холодный ветер, и в теплый простор эркмассовой палатки летучей мелочи набилось преизрядно.
За полотняной стеной остался лагерь. После прибытия императорского гонца с вестью о скором появлении в лагере Императора, там стояли двойные караулы, а Братья вообще бессменно оплясывали лагерь, оберегая его от зловредного колдовства, только Эвину в пользу от их стараний верилось мало. Ни вечером, ни утром, ни днём они не смогли противостоять колдовству, ни у реки, ни в самом лагере. Демоны могли оказаться где угодно, хоть тут же, рядом, в палатке, как вчера ночью, хоть за спиной…
О невидимых врагах думал не только Эвин. Рука эркмасса то лежала спокойно, то сжималась, словно охватывала рукоять меча. У Лоэра зачесалось за ухом, там, где его достал не пойманный давеча колдун и он негромко, словно про себя сказал:
— Я бы охотно скрестил с ним меч.
— Не ты один.