— С порождением дьявола? — покачал неодобрительно головой монах. — Гордыня помрачила вам головы, молодые господа! Биться с прихвостнями дьявола должен монах! Вера тут острее копья и быстрее меча!
Эвин не обратил на слова внимания. Средний Брат конечно по-своему умен, но вот именно то важно, что по-своему. У него свои догмы, а значит и свои шоры на глазах.
— Ты тоже считаешь, что это люди?
Эркмасс молчал совсем недолго.
— Люди ли, демоны ли… Это не важно. Раз они взяли одежду, значит, у них есть тело. А если у них есть тело, значит, есть куда воткнуть меч. Сегодня мы видели, что они не всемогущи. Хитры, но не всемогущи.
Эвин посмотрел вопросительно и эркмасс пояснил.
— Сильному не нужна хитрость.
— Иногда зло нарочно скрывает свою силу… — начал Терпий.
Эркмасс поднял взгляд на него, и тот примолк, прикусив губу. Эркмасс сердился, но кроме ожидаемой злобы Эвин разглядел в глазах и недоумение.
— Ты мне, знаток знамений, лучше объясни вот что… Почему они голые? Это что-нибудь значит?
— А как же! — Монах сунулся головой под свет. — В «Алом свитке гнева» сказано….
Он поднял для значимости палец, закатил глаза.
— «…ночною ли тьмой, светом ли дневным, с ветром ли или с землей, войдут они без одежды, четным числом…»
Теперь эркмасс смотрел на Брата по Вере даже как бы не с уважением. Он старался понять, что эти слова значат, только выходило плохо. Эвин смотрел то на него, то на монаха, только тот уже молчал, считая, что и так сказал не мало. Открыл, так сказать, глаза, направил на нужный путь. Эркмасс молчал, но Эвин чувствовал, что как и он сам, Кори ничего не понял.
— Ну и что это означает?
— Это значит, что зло пришло, чтоб остаться! — Монах сказал это не поворачиваясь к нему, а по-прежнему глядя на эркмасса. — И противостоять ему сможет не тот, кто одет в железо и вооружен им, а тот, кто не имеет ничего кроме Веры, которая сильнее железа и соленой воды!
— Почему он тогда оставил их в живых?
— Я и сам удивляюсь, как это он не сожрал их всех? — понизив голос, отозвался Брат по Вере. Несколько мгновений он хмурился, и вдруг лицо его просветлело. — Наверное, он не мог сделать иначе!
— Почему?
— Если б он их сожрал или убил, то они бы не пришли и, значит, тогда пророчество не исполнилось бы!
Эвин хмыкнул. Терпий бросил на Лоэра нехороший взгляд, но связываться с новым любимчиком эркмасса не стал.
— А может быть, это насмешка над тобой и над нами, — продолжил он. — Демоны решили посмеяться, оскорбить нас, показав пренебрежение к твоей силе. Как еще они могут показать, что не бояться тебя, уже раз поверженного их волшебным оружием? Только повергнув твоих воинов и сохранив их жизнь, вернуть тебе!
Брат по Вере говорил быстро, перебирая пальцами при этом, словно считал невидимые монеты.
— Твои воины им не помеха. Что им, будет ли нас на шестеро больше или меньше? Демонам нет никакой разницы, скольких поразить своим колдовством… Только Братья…
— А может быть все вовсе не так, — остановил его Эвин. Никого он, конечно, останавливать не собирался, но уж слишком нахально повел себя этот… На его негромкую фразу Кори сам повернул голову и остановил взгляд, словно приглашал продолжить.
— Они не лишили жизни твоих слуг, а просто показали нам свою силу. Почему из-за этого их следует считать врагами? Они поступили точно так же, как поступил бы ты сам, если б на турнире выбил бы противника из седла и, не желая ему смерти, отъехал в сторону.
Брат замотал головой, показывая, что думает иначе.
— Они спасли жизнь богомерзкого разбойника! — напомнил он, щурясь на Эвина. Лоэр во взгляде усмотрел вызов, впрочем, монах его и не скрывал.
— Во всяком случае, они спасли жизнь, а не отняли её… — отозвался искатель приключений, не желая связываться с монахом. Что мог монах? Только язвить исподтишка, и только… А силу и право принимать решения в этих землях, Император Адента дал эркмассу.
Кори ничего не сказал ни тому, ни другому. Он сидел молча, постукивая костяшками пальцев по столу. Могло быть и так и эдак. Неведомая сила, оголившая шестерых его воинов, могла оказаться силой врагов и силой друзей, только определить это он мог бы, только взяв её в свои руки. Эркмасс что-то прикидывал, его взгляд перелетал с лица Брата по Вере на лицо пальского дворянина.
— Я узнаю это, — наконец сказал он. — Узнаю от них самих.
Эвин кивнул, улыбнулся. Скука и меланхолия осыпалась с эркмасса словно шелуха. Он даже ударил кулаком по столу, так, что столовое серебро бодро звякнуло.
— И узнаю еще до того, как приедет Император! Облаву! Этих шестерых пустить первыми!
… Серьезный разговор прерывать нельзя.
Если прерывать серьезные разговоры, то неизвестно каким боком может это все выйти. Последствия могут оказаться совершенно не предсказуемыми.
А уж если обсуждается такая важная вещь, как вызов на поединок представителем одной цивилизации представителя другой, то от этого можно вообще всего ожидать.
Только ведь как получается — Человек предполагает, а Бог — располагает. Наверное, Богу в тот момент очень хотелось, чтоб наш с Ченом разговор прервался.
Конец беседе положил микролокатор. Он пискнул раз, потом еще раз и еще…
Мы привстали — не почудилось ли? Но умная техника продолжила пищать, сигнализируя, что справа и немного позади нас происходит некое движение и что некие объекты, числом около сорока, совершенно самостоятельно передвигающиеся в пространстве, приближаются к нам.
— Легки на помине! — энергично пробормотал Чен.
На экране двигались точки, обозначавшие злых любопытных туземцев. В том, что они именно такие — злые и любопытные я был абсолютно уверен, ибо других там быть не могло по определению. Они явно шли мстить и готовились к серьезным делам — каждый нес на себе столько железа, что в писке локатора слышалась радость от встречи непростого электронного прибора с теми, кого он вполне мог принять за собственных далеких предков. То есть все казалось настолько ясно, что я даже не стал посылать «воробья».
Это оказалась облава, выстроенная по всем канонам. Я посмотрел на шефа. Тот уперся взглядом в НАЗ. Никому и в голову не могло прийти, что когда-нибудь случится так, что вместо того, что первым делом попадаться на глаза терпящим бедствие космонавтам, от них потребуется совершенно противоположное — стать незаметными или, что еще лучше, вовсе невидимыми.
— Опоздали мы с поединком… Бежим!
Ей Богу и сам я не сказал бы лучше! В один миг мы подхватили НАЗы и снялись с места. Они — то и составляли сейчас нашу самую большую проблему. Если у нас с Ченом еще имелись все шансы просочиться сквозь облаву незамеченными, то для НАЗов такой возможности не существовало.
Черно-оранжевые ранцы прятать было негде, оставлять — чревато, а существовать тут без них нам не хотелось.
Оставалось только бежать, и мы рванули в противоположную сторону, выбирая места, где кусты росли пореже.
Ветки, ветки, ветки, коряги, поваленные стволы.
Мы ломились сквозь них там, где не могли увидеть обходного пути. Запах раздавленных листьев вихрился позади нас, догонял и смешивался с запахом цветов, а мы, словно два маленьких катера в глиссирующем режиме, перепрыгивали с одного запаха на другой, опережая крики облавы.
Запах воды остановил нас так, как скала останавливает поток настоящей воды.
За несмятыми ветками, за полосой сырого даже на вид песка, буквально в пяти шагах от наших ног текла река.
В этом месте она сужалась, и вода в ней кипела перекатами, представ перед нами усеянной белопенными росчерками бурунов, вскипавших на подводных камнях.
Я не успел придумать, что же они мне напоминают, как раздался гулкий всплеск — это Чен прыгнул в воду и сразу стал ниже ростом.
Кренясь словно под порывами ветра, китаец шел вперед, преодолевая силу течения. Путь его лежал к огромным валунам, что лежали в пяти шагах от берега. Вода там вскипала такими бурунами, что сравнивать их с белопенным кружевом даже не приходило в голову. Поверхность реки кипела брызгами и воздушными пузырьками, делая гранитные глыбы похожими на лежащих в кипятке бегемотов. Зато за полосой безумной воды спокойно раскинулся противоположный берег.