Я закрыла за собой входную дверь, оставив Двейна заканчивать дела. Мне необходимо было успеть на автобус. Прошлой ночью было совсем не тепло, и я очень скучала по своей толстовке.
Послышались чьи-то шаги. Я отступила, приготовившись развернуться и побежать обратно в «Бургер».
– Это я, Рид. Принес тебе куртку, – его голос прозвучал низко и сексуально. Наверное, Тайлер практиковался в манере речи часами. Никто больше не умел так чувственно произносить слова.
– Куртку? Сюда? Ты в курсе, который час?
Он не ответил, и лишь теплая ткань легла мне плечи. Боже, куртка пахла его парфюмом.
В голосе Рида послышалось легкое раздражение.
– Я в курсе, что уже слишком поздно торчать тут одной.
Я рассмеялась.
Разные миры.
– Это твое мнение или какая-то старая китайская мудрость? Ограбление дома означает, что нужно заботиться о взломщике?
Я не могла разглядеть его улыбку, но услышала ее по более легкому звучанию его голоса.
– Возможно. Давай, я отвезу тебя домой.
Я уперлась пятками.
– Пора прекращать.
– Что именно?
Черт возьми, Рид сделал это снова – схватил меня за края куртки и притянул к себе. Его губы оказались прохладными, и я поняла, что он уже некоторое время ждал меня снаружи. Потом я забыла обо всем, кроме его волшебного рта – язык Тайлера вытворял невероятные вещи. Он провел им по моей нижней губе, облизав ее, словно сливки. Его вкус не изменился, лишь стал более мускусным, жарким и таким захватывающим. Зажатая между курткой и твердой мужской грудью, я обхватила торс Рида, почувствовав напряженные мышцы под своими пальцами.
Отстранившись, Тайлер уперся в мой лоб своим. Это было сексуально и идеально. Все в нем было прекрасно, вот почему я знала, что этот парень не для меня.
– Я отвезу тебя домой, – Рид расстегнул куртку и просунул мои руки в рукава.
Он слегка дернул меня за руку, и я громко вздохнула, что не помешало ему потащить меня за собой.
– Можно я хотя бы сяду за руль?
Тайлер даже не взглянул на меня.
– У тебя даже прав нет, поэтому нельзя.
– А когда получу права, дашь?
– Нет.
– Вот осел.
– Возможно, но мне нравится мой Порш в целости и сохранности.
Грохочущая музыка не смолкала всю дорогу до трейлера. Неужели этот мужчина не слушал ничего, кроме хэви-метал? Может, не так уж он и идеален.
Глава 7
Подъехав к трейлеру, Рид заглушил двигатель. От внезапной тишины, хоть и желанной, я почувствовала себя неловко и взялась за дверную ручку.
– Поговорим минутку? – спросил Рид сексуальным голосом, от которого по коже пробежала дрожь.
– Разговоры ничего не изменят.
– Этот разговор изменит, – Тайлер казался таким уверенным в себе.
Я повернулась к нему лицом.
– Послушай, Рид, я не собираюсь быть твоей девушкой, поэтому не нужно отвозить меня домой и одалживать куртку.
Вранье – я совершенно не хотела расставаться с курткой, окутавшей меня теплом и его ароматом.
– Я предлагаю тебе работу.
Что ж, смешно.
– Работу? Стирку, уборку?
– По-моему, это лучше, чем вкалывать в «Бургере».
Моя мысль была шуточной, но, боже, Рид, очевидно, настроился серьезно.
– Я не буду твоей прислугой. Сама идея нелепа.
– Просто выслушай меня.
– Нет, – почему моя гордость всегда выскакивала на первый план?
– У меня мансарда над гаражом. В ней есть две спальни. Вы с Битси могли бы жить в разных комнатах, а Джон мог бы спать в главном доме.
Мозгу потребовалось около пяти секунд, чтобы сложить дважды два. Как только я все поняла, гордость сдала позиции гневу.
Иначе говоря, полный смысл был таков: бейсболист, у которого много денег, легко мог трахнуть меня, когда ему приспичит.
– Хочешь обзавестись горничной-шлюшкой?
Тайлер чуть не взорвался.
– Ты сводишь меня с ума! Нет, мне не нужна шлюшка! – Рид глубоко вздохнул и заговорил тише, – через две недели начнутся весенние тренировки, и я уеду во Флориду. Клининговая служба убирает раз в неделю, но они не всему уделяют внимание, если за ними не присматривать. Мне нужен кто-то, кто будет следить за всем, впустит службу по борьбе с вредителями и проследит, чтобы ухаживали за газоном. Это честная работа. Твоим сестре и брату это тоже нужно. Господи, я бы просто дал тебе деньги, но ты ведь их не примешь. Вместо этого, попытавшись ограбить меня, ты рисковала своей жизнью, а также жизнями брата и сестры!
Его слова только подогрели мой пыл.
– Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моих родных! Ты живешь в своем особняке и думаешь, что имеешь право вмешиваться в мои дела! Скажи-ка вот что... ты планируешь держать свои руки подальше от меня? Или предоставишь мне собственную комнату, а сам будешь прокрадываться ночью, чтобы получить немного больше за свои деньги? Такова часть общей схемы?
Рид Тайлер был таким же, как и все мужчины, которых моя мать приводила домой, включая троих, которые стали отцами мне, Джону и Битси. Я распахнула дверцу машины и со всей силы захлопнула ее. Не обращая внимания на визг шин, я еле сдерживала слезы. Но расправив плечи и отгоняя внутреннюю боль, я постучала в дверь нашего трейлера и в следующую секунду услышала тихий плач.
– Что случилось? – я посмотрела мимо Джона на Битси.
– Это... Дон Гато, – слезы застилали ее сморщенное личико.
Сердце сжалось в груди – Битси держала на руках облезлого старого кота.
– О, дорогая, он был очень стар. Пришло его время.
– Он не умер, он просто заболел и не хочет гулять.
И теперь сердце разбилось на кусочки. Джон закрыл за мной дверь, и я подошла к сестре посмотреть на Дона Гато. Выглядел он безжизненным, но его грудь слегка вздымалась и опускалась. А у меня даже не было денег, чтобы прекратить его страдания. Жизнь снова обрушилась на мою голову, но я старалась держать себя в руках и сердито смахнула слезу со щеки.
– Тебе нужно поспать, Битси. Не нужно наблюдать за ним всю ночь. Это ничего не изменит.
Неважно, как долго я держала маму за руку, она все равно умерла. Оставила меня заботиться о сестре и брате. Умирали люди. Умирали коты, и я ни черта не могла с этим поделать в своей гребаной жизни.
Час спустя я легла рядом с Битси, одну руку просунув под подушку, а другой обняла малышку, положив кисть на Дона Гато. Его маленькая грудь продолжала подниматься и опускаться. Я хотела, чтобы он умер к утру. Поэтому плакала тихо, чтобы не слышал Джон. Ведь увидев взгляд брата, я поняла, что он думал о том же самом.