— Мне не хотелось бы отдавать их, — сказал он Траунту Роуэну. — Это кажется такой потерей.
— Если тебя схватят с ними, то это будет смертный приговор, — ответил тот. — Шейди права. Лучше избавиться от них. — Он немного помолчал. — Мы можем доверять этим четверым, что они сделают все, что нужно, и будут хранить молчание?
— Они знают свое дело.
— Тогда давай покончим с этим.
Пайсон Венс сказал что-то еще, и один из четырех гномов поднял Хайбер с пола, перекинул ее через плечо, как будто она была просто мешком зерна, и вышел вслед за остальными тремя за дверь в освещенный факелами коридор.
Она понимала, куда они ее несут. Она знала, что они сделают с ней, когда доберутся до места.
Изо всех своих сил она старалась не закричать.
Они углублялись в недра крепости, проходя по извилистым проходам, которые становились все более тесными и темными, спускаясь по влажным лестницам, окутанным густым мраком. В конце концов они добрались до мест, где на стенах не было факелов, чтобы освещать им путь, и гномы были вынуждены зажигать и нести свои собственные. Хайбер слышала капанье воды и смогла ощутить привкус минералов, содержащихся в этой воде. Свет факелов разгонял темноту лишь на несколько футов, а дальше непроглядной стеной стоял мрак. В окружавшей тишине единственными звуками были тяжелое дыхание гномов и мерный ритм их шагов.
Если раньше она просто боялась, то сейчас испытывала ужас.
Но она боролась со своим ужасом, потому что понимала — если она запаникует, то с ней будет покончено. Она смогла приоткрыть свои глаза, не опасаясь, что это обнаружат. Для ее похитителей было слишком темно, чтобы увидеть ее глаза, ведь она по-прежнему висела вниз головой, причем ее лицо было скрыто плащом стражника, который ее нес. Поэтому анонимность была ей обеспечена. Она представляла собой какой-то темный комок. Она гадала, знали ли эти мужчины, кем она была, волновало ли их это вообще. Она пыталась представить, что должно было произойти, чтобы они так слепо подчинялись. Солдаты делали то, что им приказывали, и не задавали вопросов, предположила она. Это она понимала, но никогда не сможет этого принять.
Своими пальцами она покрутила кусок металла, пока не смогла вполне крепко его удержать, и начала пилить им свои путы. Она делала это медленно и осторожно, стараясь изо всех сил скрыть эти движения, не шевелясь остальной частью своего тела. Это оказалось труднее, чем она ожидала, потому что, чтобы добиться какого-то прогресса в распиливании, приходилось затратить определенное количество сил. Она не знала, как долго придется ей освобождать себя. Ей казалось, что у нее вообще не будет столько времени. Она хотела ускорить свои усилия, еще усерднее пилить, забыть об осторожности, чтобы освободиться. Однако Арен научил ее, что спешка является самым главнейшим врагом, когда тебе угрожают, ведь так легко, торопясь, совершить ошибку и потерять все шансы. Только терпение спасет тебя. Каждая клеточка ее организма кричала ей поторопиться, резать быстрее, но она держала себя в узде.
Будь терпеливой.
Связанная и беспомощная, на пути к собственной гибели, ей хотелось быть какой угодно, но только не такой.
Время утекало, как вода в ручье. Она не могла его удержать. Она упорно работала куском металла, хотя ее собственные пальцы были изодраны и залиты кровью, сделав этот кусок опасно скользким. Несколько раз она чуть не выронила его, а также ей пришлось периодически прекращать свои потуги, чтобы протереть пальцы и этот кусок металла. Она ощущала медный запах своей крови. Могла почувствовать свой собственный страх, который заставлял ее потеть. Она обнаружила, что плачет, хотя и не сознавала этого.
Она еще упорнее стала пилить крепкие путы, пока ее похитители брели вперед во мраке, напоминая темных, молчаливых призраков. Факелы, которые они несли, шипели и плевались горящей смолой, пламя сверкало в темноте, как какие-то глаза, отбрасывая повсюду тени. Ее увидят, продолжала она думать, если она и дальше продолжить пилить. Ее поймают за эти занятием.
Воздух становился теплее.
Она резко подняла глаза, как будто поняв причину этого потепления, хотя уже знала ее. Они приближались к печи и огненной яме, которая нагревала ее.
Путы, связывавшие ее запястья, разорвались, едва не упав, но она успела поймать их пальцами, удержав на месте. Она была свободна. Очень осторожно она согнула одну руку, потом другую. Ее лодыжки были по-прежнему связаны, но с этим она ничего не могла поделать. Больше она не могла ждать. Она должна действовать сейчас.