Однако она не бросила его совсем. Она осталась его другом, устроив его на должность капитана Дворцовой Стражи, неизмеримо продвинув его по карьерной лестнице. Он безошибочно понял, что означал этот ее жест, но, тем не менее, оценил его. На протяжении многих лет она просила у него совета в трудных ситуациях, правда делая это тайком, давая понять, что Келлен никогда не должен об этом узнать. Таким образом она раскрыла отсутствие у нее уверенности в суждениях собственного мужа. Пид разделял такое отношение, хотя оба были преданы Королю и служили ему изо всех сил. Арлинг никогда не предпринимала никаких действий, которые могли угрожать трону, она лишь притупляла более импульсивное поведение Келлена или переделывала его непродуманные планы, когда становилось ясно, что он мог вызвать те или иные стихийные бедствия. В большинстве таких случаев, Пид был на ее стороне.
Это были странные взаимоотношения трех жизней, которые были настолько тесно переплетены друг с другом, что разделить их было невозможно. Каждый понимал свою личную роль, отведенную именно ему, а также воспринимал роли остальных. Однако для Пида, но не для Арлинг или Короля, трудность состояла в эмоциональной части этих переплетений. Он бы предпочел другое окончание этой истории, а не то, которое было ему навязано, но это казалось невозможным.
До сих пор. Теперь, думалось ему, не могла ли эта концовка измениться. Увидит ли Арлинг его в другом свете сейчас, когда Король погиб? Сможет ли она снова пробудить те чувства к нему, которые когда-то испытывала? Он не без содрогания едва смог заставить себя подумать об этом. Это казалось предательством. Арлинг тоже могла посмотреть на это именно так.
Кто отвечал за безопасность Короля, если не капитан Дворцовой Стражи?
Из мглы появился Тай Оберен и присел рядом с ним, низко наклонив голову, чтобы смахнуть следы дождя со своего лица.
— Капитан, почти вся армия на месте. Еще полчаса и подтянется арьергард, и мы будем готовы выступить. Какие будут приказания?
Он посмотрел на этого большого мужчину, мысли об Арлинг рассеялись в тумане.
— Попроси Трун прийти ко мне.
Эльфийка следопыт сразу же явилась на его зов и присела рядом с ним. Они знали друг друга большую часть своей жизни, став друзьями еще до того, как оказались в рядах эльфийских охотников, до того, как он стал ее командиром.
Она подарила ему еще одну из тех кратких, очаровательных улыбок, и он улыбнулся в ответ. Это показывало глубину их взаимоотношений.
— Мы собираемся прорваться сквозь ряды Федерации и добраться до Свободнорожденных на высотах, — произнес он. — Есть такое место, где мы смогли бы это осуществить?
Она задумалась:
— Прорыв не проблема, трудность находится на высотах. В укреплениях Свободнорожденных есть ворота с западной стороны. Эти ворота являются для нас наилучшей возможностью. Однако солдаты Федерации окружили ту часть укреплений, чтобы не допустить прорыва.
— Они думают, что Ваден Вик может убежать?
— Не знаю. Наверное, они считают, что он может напасть.
Пид усмехнулся:
— Это на него похоже. Ты сможешь пройти мимо линий Федерации и пробраться в эти укрепления?
Она пожала плечами:
— Этой ночью?
Он кивнул. По блеску в ее взгляде он смог бы сказать, что она получила удовольствие от этого вызова.
— Я хочу, чтобы ты рассказала Вадену Вику, что мы начнем прорываться завтра на рассвете. Нам бы весьма помогло, если бы он устроил диверсию, которая отвлечет внимание врага где-нибудь в другом месте, и был готов распахнуть ворота, когда мы до них доберемся.
— Завтра, на рассвете, — повторила она.
— Только не рискуй понапрасну. Если ты не сможешь пробраться, возвращайся назад. Мы найдем другой способ.
Она импульсивно протянула свою руку и погладила его по щеке:
— Беспокойся о том, кто в этом нуждается, капитан. Я проберусь.
Глядя на него, она выгнула свои брови, усмехнулась, заметив его дискомфорт, встала и поспешила прочь.
До наступления ночи она исчезла. Она ушла, не сказав никому ни слова, ускользнув из эльфийского лагеря, как будто ее уход не имел никакого значения. Уж такой она была, никто никогда не выполнял более опасной работы, чем она. Иногда Пид удивлялся, почему она, спустя столько лет, продолжала рисковать собой, но не мог заставить себя спросить об этом у нее. Он чувствовал, что у нее были для этого свои причины, и она имела полное право держать их при себе. Достаточно того, что она каждый раз отзывалась, когда он ее звал.