В тот раз Артем денег не получил.
Еще одна попытка сорвалась у него, когда проходившая мимо старушка заметила, ковыляя мимо Михаила и Артема: «Совсем совести нет. И у соседей тянет, и у пенсионеров». Волшебным образом слова пожилого человека еще имели на него действие, Артем прекратил очередной заход издалека, сам расцепил рукопожатие и слился как-то боком в сторону группы собутыльников.
Артем понял, что старый прием не работает, и все же нашел способ если не регулярно выуживать из Михаила что-нибудь, то хотя бы изредка. Он перестал юлить, а просто спрашивал: «Выручишь?» Тут уже срабатывало или не срабатывало, в зависимости от того, насколько сильно Михаила раздраконили на работе или дома.
Впрочем, иногда прорывалось у Артема что-то прежнее. Однажды он попытался выцыганить из Михаила мелочь, а когда тот сказал, что мелочи нет, есть только на дорогу, Артем заметил, что на карте-то есть, можно дойти до киоска и расплатиться безналом. «Ну, это уж перебор», — заметил Михаил. Еще как-то Артем не удержался и прикрикнул, когда сидел за столиком во дворе, распивая с друзьями, а Михаил волокся с работы: «Что? Боишься уже, наверно, что подбегу и попрошу?» Был раз, когда Артем прыгнул за Михаилом в маршрутку и стал цепляться к нему, а в это время кондуктор, узнав, что у Артема нет денег на проезд, тоже стал страдать, что его, кондуктора, лишат зарплаты, так что Михаил расплатился, что называется, и за себя, и за того парня.
Это было перед новогодними праздниками, а затем наступило Рождество, старый Новый год, вся эта мишура прошла, и Артем вылетел из головы, потому что очень долго не попадался на глаза Михаилу, и он вспомнил о соседе, невольно подумал, что все же грохнул его тем, что давал мелочь, просто процесс почему-то занял больше времени, не так, как прежде.
А стоит заметить, что хотя Михаил и был продавцом обоев, но, понятно, интересовали его не только обои. Еще он очень любил читать. Родители оставили ему довольно богатую библиотеку с множеством собраний сочинений, и этих изданий ему хватило, чтобы читать пару десятков лет без перерыва. Через Драйзера и Дюма Михаил добрался до Ф. М. Достоевского и принялся терпеливо продираться и через него тоже, порой даже не без удовольствия. Ему удивительным образом нравились не сами романы Федора Михайловича, а обширные сноски после них и всяческие примечания, они казались ему гораздо интереснее, чем романы, повести и т. д. Дошло до того, что он не заглядывал в них во время чтения самого основного текста, оставлял их на потом. Таким образом, как раз когда была замечена им пропажа Артема, он добрался до пятнадцатого тома с письмами Достоевского, заранее предвкушая то, что будет после писем, потому что страницы в этом томе были богаты сносками, как никогда до этого. Хватило его ровно на четыре дня этого чтения, дочитал он за это время где-то до года 1856-го, до очередного письма брату Михаилу Михайловичу, у которого Федор Михайлович почти в каждом письме просил взаймы. Читающий Михаил тоже был Михаилом Михайловичем, поэтому, дойдя до очередной просьбы, оформленной по типу «Мне ничего не надо, но пришли 600 рублей», Михаил скептически цыкнул, накинул шапку, вразвалочку вышел на улицу, держа книгу под мышкой, и швырнул ее в мусорный бак.
Только спустя столько лет, лишь когда приключение закончилось столь неблагополучно для Артема и более-менее спокойно для Михаила, Михаил решился рассказать эту свою историю другу, выползши с ним в паб на февральские праздники, не утаил и опасений по поводу своей смертоносной способности. Друг смеялся не переставая, и чем серьезнее пытался казаться Михаил, тем сильнее смеялся друг, на истории с ночными звонками так зашелся, что стал слегка пунцовым и попросил пощады.
Когда история подошла к концу, друг сказал: «Миха, ну елки-палки. Вот сколько тебя знаю, а и не подозревал, что у тебя такое в башке, вот правда! Ты же, во-первых, людей посылать не умеешь, когда это нужно делать. А во-вторых, сам подумай, те, которые в детстве, отморозки, если у них хватало дури деньги у других отбирать, то и остальное само собой выходило так же: на стройку лезть, ПДД нарушать, бычить на других. А те, что сейчас, так еще проще. Если человек вещи начал из дома выносить и мелочь на синьку стрелять — явно у человека в жизни что-то идет не так, не в сторону успеха и процветания. Вот одолжи мне червонец до получки».