Разрезал веревки, сделав шаг назад, чуть склонил голову и немного пафосно произнес:
– Вам ничего больше не угрожает. Вы свободны.
Пожилой мужчина с ходу повалился на колени, пытаясь поцеловать мои сапоги. Пожилая женщина, запричитав, тоже повалилась на землю, а две девушки, очень похожие друг на друга, такие черноволосые кудрявые очаровашки, просто обнялись и разрыдались.
– Хватит слезу пускать… – Я сделал еще шаг назад. – Кто вы такие и как сюда попали?
– Исаак бен Маттафий, ваша милость, ювелир из Лектура, ваша милость… – Мужик никак не хотел отпускать мои ботфорты.
Вот так так… Скажи еще, что ты меня знаешь…
– Вы меня должны помнить, ваша милость, вы изволили заходить ко мне в лавку…
М-да… за что боролись, на то и напоролись. Ну что, дать команду Туку порубать и их… а девок сначала попользовать по назначению?.. Вот ни капельки не верю, что еврей меня не выдаст. Только доберется до первых королевских стражников – и пожалуйста…
Стоп, а как он выбрался из города?
– Как ты выбрался из города? – озвучил я свою мысль.
– Горе… горе постигло город… Нет больше славного Лектура, – запричитала женщина, очевидно, жена ювелира.
– Как нет? Что с отцом? – Я схватил еврея за воротник и вздернул вверх.
– Нет, ваша милость, славного конта Жана Пятого. Как бог есть… разорвали франки на клочки вашего батюшку, – прошептал ювелир, стараясь не смотреть мне в глаза.
– Рассказывай!
– Добился он почетной капитуляции, впустил войска кардинала Жоффруа в город, а они начали резню, и вашего батюшку первого закололи и выбросили на улицу… Какое горе, ваша милость…
– Заткнись… – Отбросил ювелира в сторону и пошел к лесу.
Как же это?.. Что теперь?.. – задавал я себе один и тот же вопрос на разные лады и никак не находил на него ответ.
Никаких родственных чувств к своему гипотетическому папаше я не испытывал, да и какой он лично мне отец? Разве что прежнему обитателю тела, от которого, кроме самого тела, мне достались неясные кусочки памяти и остаточные выбрыки в характере. Я все это прекрасно понимал, но все-таки чувствовал странную тоску по человеку, которого никогда не видел. Представлял только как единственного союзника в этом совершенно чужом для меня мире и вот сейчас неожиданно его лишился…
– Ну и что дальше… – Я со злостью срубил куст папоротника.
Приехали! Ни титула, ни имения… Ничего вообще, твою мать. Хоть с маврами езжай воевать. Ну, Луи… задал ты мне задачку…
Вдруг в голове возникло совершенно ясное видение ослепительно красивой женщины в монашеском одеянии…
Кто это?
Вот дурень… Это же моя мать! Ясно же было писано в дневнике, что я зачат от связи брата и сестры. Где она? Память услужливо напомнила, что мать в монастыре в Валенсии, и добавила, что после ее пострига отец женился законно на Жанне де Фуа, дочери Гастона, графа де Фуа, принца Вианского и Элеоноры Арагонской, инфанты Наварры. И Жанна была подле отца в городе… Она же была на сносях… Это получается, она носит брата или сестру мою.
Не-э-эт… Ничего еще не кончилось! И дядюшка Шарль[40] в Бастилии сидит… Есть кого спасать. Ну, Луи, держись…
Далеко я уйти не успел, развернулся и помчался опять на поляну – забрезжил вновь найденный смысл жизни в этом мире. Именно забрезжил: что делать дальше, в деталях я так и не представлял пока.
Тук, насколько я понял, прикончил раненых разбойников и сейчас преспокойно и методично обшаривал карманы трупов.
Старик-еврей с женой и дочерями стояли на коленях возле безжизненного тела и читали какие-то молитвы на незнакомом мне языке.
Еще две девушки, похоже, служанки, именно те, над которыми разбойники беспредельничали, собирали разбросанные вещи и складывали их в телеги.
Какой-то он непонятный еврей… Насколько я помню, они должны в это время одеваться по-другому. Знак на них вешали, кажется, или шапки специальные заставляли носить… Точно не помню. Да и ювелиром он не может быть… Из цехов гнали взашей всех инородцев. Это уже позже они это ремесло оккупировали. Точнее не знаю. Да и эти крохи я почерпнул из потрепанной книженции без обложки, валявшейся в родительском доме. Как раз приезжал им помочь по хозяйству и дом подправить. Ну, ладно… Сейчас все это и выясню попутно. Мне главное – узнать про мачеху.
Тем временем ювелир закончил молиться и, оставив женщин подле тела, подошел ко мне.
– Кто это там лежит? – спросил я его.
– Племянник мой, ваша милость… – скорбно ответил еврей. – Кинулся на разбойников и погиб, сражаясь. Воинственный был мальчик.
– Все мы когда-нибудь умрем. Рассказывай все от начала до конца и не вздумай ничего утаивать. Почему ты без знака? – Особо церемониться с иудеем я не собирался.
40
Шарль IV д’Арманьяк, виконт де Фезанзаге – младший брат Жана V графа д’Арманьяка. Провел во французской тюрьме 13 лет. Все это время подвергался пыткам и издевательствам. По некоторым историческим данным у него даже вырвали зубы. Освобожден только после смерти Людовика XI. Карл VIII формально возвратил ему все фамильные владения.