— Граф де Ромон, Жак Савойский!!!
В зале появился слегка прихрамывающий сутулый мужчина. Он тоже стал на колено перед троном.
Я зло сбил слезу обшлагом пурпуэна. Уроды! Жак, некогда пышущий здоровьем крепыш, превратился в свою собственную тень. При Нанси, он ударил со своими жандармами во фланг и пробился в самый центр колонны австрийских рыцарей, сбил знамя, но без подмоги, ничего большего не сумел сделать. Рыцарь без страха и упрека, мой друг — с гордостью его таковым называю.
— Болдуэн де Ланнуа сеньор де Моллембо!..
— Людовик де Бурнонвиль сеньор де Фленна!..
— Сеньор де Лувинье!..
— Сеньор де Кард!..
Еще несколько мужчин прошли тронный зал и стали на колено перед Мергерит. Всех лично знаю, сражались вместе во многих компаниях, а с Болдуэном, в бытность его губернатором Фландрии, помимо серьезных дел, опустошили множество бочонков с вином. Уже то, что все они отказались перейти на сторону врага, отлично дворян характеризует. Маргарет не зря проявила участие в судьбе пленных — это будут уже ее люди, люди в окружении и армии Максимилиана. На самом деле, лобби вдовы Карла, в Отеле весьма немалое, ведь есть еще Оливье де ла Марш, Филипп де Равенштайн и немало влиятельных дворян преданных лично ей. Так что, каждый свой шаг, невольно, даже не подозревая о том, Максик будет обсуждать со своей тещей. Не знаю, как случится на самом деле, время покажет, но, по крайней мере, так задумано.
Дальше все было печально и торжественно. Дворяне принесли личные извинения вдове за то, что не смогли уберечь ее мужа, она великодушно простила их и в знак признательности за службу лично вручила памятные подарки. После чего они отправились в Отель, уже представляться герцогу, но предварительно пообщались со мной.
— Брат! — Филипп де Круа крепко обнял меня. — Я знаю, это ты добился нашего освобождения и потратил собственные средства. Я не забуду…
— Мы не забудем! — пылко воскликнул Жак Савойский. — Сегодня непременно надо встретиться и хорошенько отметить это дело.
— Братья, я уезжаю…
— В армию? — оживился Болдуэн де Ланнуа. — Ну тогда мы скоро там увидимся.
— Я вышел в отставку…
Дворяне засыпали меня вопросами, но я отговорился плохим состоянием здоровья. Вряд ли поверили, но это уже неважно. Да и не нужно им ничего знать.
Проводив бывших пленников, я уединился с Туком. Есть о чем поговорить.
— Моншьер!!! — Тук восторженно отсалютовал мне обглоданной куриной ножкой. Он не слезал с седла двое суток, страшно изголодался и теперь со страшной быстротой уничтожал печеного каплуна. И не только его.
— Не подавись, — я плеснул ему в кубок вина.
— Ни-ко-гда! — по слогам уверенно заявил Ульям и присосался к чаше. — Уф-ф! Поздравляю ваше сиятельство! Это же… это же…
— Держи, — на стол плюхнулся увесистый мешочек. — Молодец, отлично сработал. Теперь, вот такое дело…
Логан по своему, до сих пор не изжитому обычаю, сунулся было целовать мне руку, но опомнился, ловко подхватил кошель и с ожиданием уставился на меня.
— Твое прошение об отставке, уже удовлетворили… — сообщил я ему. — Не передумал?
— Не-а, сир… — юнкер ван Брескенс активно замотал патлатой головой. — Куда вы — туда и я. А служить… хватит уже. Дома надо делами заниматься. Сами знаете, как без присмотра бывает. Да и по Бруле с детишками истосковался. Большего чем сейчас, все равно не выслужу…
Отхлебывая по глоточку вино, я слушал его и поражался тому, как лихо кривит душой братец Тук. Хотя и не во всем. Некоторый резон в его словах все-таки есть. Прижимистый скотт скопил уже достаточно кругленькую сумму, и учитывая, насколько хорошо у него идут дела в поместье, служить на государевой службе, уже просто смысла нет. Но сейчас он нагло врет. Нагло, но безобидно.
Как только я поделился с ним замыслом покинуть службу, Логан сразу же собрался расстаться с должностью кондюкто[20] лейб-гвардии, хотя об этом раньше и не заикался. И дело тут не только в личной преданности, в которой, кстати, я абсолютно не сомневаюсь. Имел возможность неоднократно убедиться в оной.
20