– Хильфе! Хильфе!.. На помосч… Тасукэтэ курэ! Наши пеленги…
Все растерянно глядели друг на друга. Богдан с остервенением крутил барабан настройки пеленгатора; щелкая рычажками, включал и отключал какие-то приборы. Взять пеленг не удавалось.
– Заколдованное место, – прошептал Богдан, вытирая со лба пот.
– Это позор для нас, – тихо сказал Дауге, – люди гибнут…
Ермаков стремительно повернулся к нему:
– Почему вы в рубке? Кто разрешил? Марш за дверь, вы, трое…
На ступеньках Юрковский присел на корточки и уткнул подбородок в ладони. Быков и Дауге стали рядом.
– На помосч! На помосч! – надрывался хриплый голос. – Эврибоди ху хиарз ас, хэлп!
Быков, затаив дыхание, слушал. Он не знал, кто взывает о помощи, не знал, что произошло там, он чувствовал только, всем существом своим чувствовал страшное отчаяние, сквозившее в каждом звуке этого голоса.
– Если бы только знать, где они находятся!..– прошептал Юрковский.
– Черт! – злобно выкрикнул Дауге. – Неужели никто, кроме нас, их не слышит?
– Насколько я знаю, кроме нас сейчас в полете не менее семи кораблей. Из них только два – китайский и английский – имеют некоторый запас свободного хода. Но все равно, пока они рассчитают новую траекторию, пройдет не менее часа… Странно, что мы их не слышим все-таки…
– Кого?
– Тех… других…
– Только «Хиус» мог бы лететь без всяких расчетов траекторий, прямо на пеленг, – сказал Дауге.
– Был бы пеленг…
В дверях появился Ермаков, бледный, с блестящими, словно стеклянными, глазами.
– Спускайтесь в каюты, товарищи! – приказал он. – Укладывайтесь по койкам, пришвартуйтесь к ним. Попробуем выскочить из этого проклятого мешка. Ускорение превысит норму в четыре раза – имейте в виду. Дауге, покажете Быкову, как вести себя при перегрузке.
– Есть!
Юрковский поднялся и первым пошел вниз. И тут из рубки раздались новые звуки. Чей-то резкий, уверенный голос на скверном английском спрашивал:
– Ху токс? Хиар ми? Ху токс? Ай тэйкн ёр пеленгз…
Тот, кто звал на помощь, взволнованно ответил:
– Ай хиар ю олл райт!
– Спик чайниз?
– Но…
– Спик рашн?
– Да-да, говорью и понимайю… Вы русски?
– Нет. С вами говорит командир звездолета КСР «Ян-цзы» Лу Ши-эр. («Добрый старый Лу!» – прошептал Юрковский.) Мы слышим вас давно, но у нас только направленный передатчик, а ваш пеленг удалось взять лишь несколько минут назад. С кем я говорю?
– Профессор… университи ов Кэмбридж… Роберт Ллойд. На борту корабля «Стар»… Ужасная авария…
Они заговорили по-английски.
– Мы идем к вам по пеленгу, – сообщил Лу.
(«Смельчак!» – Дауге широко раскрытыми глазами взглянул на Юрковского.)
– Спасибо, большое спасибо… Вы где?
– Полчаса назад снялись с международной базы на Фобосе.
Горестный крик раздался в ответ:
– Вам не успеть!.. Нет-нет, вам не успеть! Мы обречены…
– Постараемся успеть. За нами готовятся к вылету аварийные космотанкеры. Мы снимем вас с вашего…
– Не успеть. – Голос англичанина звучал теперь почти спокойно. – Не успеть… Кислорода осталось только… на два часа.
– Да где же вы? Координаты?
– Гелиоцентрические координаты…
Профессор назвал какие-то непонятные Быкову цифры. Наступило молчание. Слышно было, как Ермаков и Богдан торопливо шуршали бумагой, затем зажужжала электронная счетная машина.
– Это в поясе астероидов. Треть астрономической единицы от Марса, – сообщил наконец Крутиков.
– Пятьдесят миллионов километров, – угрюмо проговорил Юрковский. – Даже «Хиус», и даже находясь у Марса, не успел бы.
Он поднялся и опустил руки по швам.
– Мне все ясно, – раздался голос Лу. – Нет ли какой-нибудь возможности продержаться хотя бы десять часов? Подумайте.
– Нет… Глицериновые анестезаторы разрушены… Воздух непрерывно утекает – видимо, в оболочке корабля микроскопические трещины…
После короткой паузы профессор добавил:
– Нас осталось двое… и один из нас без сознания. Если бы это спасло его, я бы умереть… собственноручно… Но теперь это не имеет значения.
– Мужайтесь, профессор!
– Я спокоен, – послышался нервный смешок. – О, теперь я совершенно спокоен!.. Мистер Лу!
– Слушаю вас, профессор.
– Вы последний, кто слушает мой голос.
– Профессор, вас, вероятно, слушают сотни людей…