– Что с тобой? – негромко спросил Дауге.
– Н… ничего… – Юрковский сморщился и потряс головой. – Кажется, из носа… Болят глаза…
– Фффух! – выдохнул Михаил Антонович. – Вот это была встряска, доложу я вам!
Юрковский поднял руки, сделал несколько гимнастических движений и вдруг замер.
– Товарищи! – крикнул он. – Мы на Венере… и живы! «Хиус» цел, черт побери! Дауге! Вставай! Ты понимаешь? Мы на Венере…
– Погоди радоваться, – остановил его Дауге. – Кажется, что-то случилось с Анатолием Борисовичем…
– Да, я тоже слышал голос Спицына, – подтвердил Крутиков.
– Пойдем?
Они пошли к рубке, но дверь распахнулась, и на пороге появился сам Ермаков, бледный, взмокший от пота, с головой, туго перехваченной молочно-белым перевязочным эластиком.
– Все живы? – Он быстро оглядел товарищей.
– Все, – сказал Дауге.
– Поздравляю с благополучной посадкой!
Он подошел к каждому и крепко пожал руки.
– А что Богдан? – спросил Михаил Антонович.
– Спит.
– Гм…
– Свалился как убитый.
– Не мудрено, – усмехнулся Крутиков. – Три с половиной часа такой… такого… Я и сам еле держусь на ногах.
– Интересно, что с «Мальчиком»? Не сорвался? – спросил Быков.
– Сделаем вылазку? – как-то вяло предложил Юрковский.
– Нет. – Ермаков еще раз оглядел всех и повторил: – Нет. Ни в коем случае. Приведите себя в порядок и отдохните. О вылазке будем говорить часа через четыре, когда получим все данные внешней лаборатории. Включите ионизаторы, мойтесь – и спать!
– Хорошо бы поесть… – озабоченно сказал Михаил Антонович.
«И рюмку коньяку выпить», – подумал Быков.
– Это как вам угодно. Лично я – в ванну и в постель… Алексей Петрович, помогите проводить Богдана в его каюту, хорошо?
– Слушаюсь, Анатолий Борисович.
Нет, все было не так, как предполагал Быков. Гораздо проще и лучше. Когда через полчаса он, распаренный и еще более красный, чем обычно, заполз под простыни, ему снова вспомнился домик в Ашхабаде… Он счастливо улыбнулся и заснул.
Как всегда, его разбудил Дауге. Тощее лицо Иоганыча выглядело осунувшимся, черные глаза запали и лихорадочно блестели.
– Одевайся, Алексей. Натягивай спецкостюм и выходи в кают-компанию, – хрипло проговорил он. – Сейчас будет вылазка.
Вылазка! Острая мысль, что он находится на планете, погубившей столько замечательных смельчаков, мгновенно пронеслась в мозгу. Сейчас должно начаться главное, для чего они прибыли сюда…
Быков торопливо оделся, достал из ниши спецкостюм и облачился в него. Все уже собрались в кают-компании и стояли вокруг стола с откинутыми на спину спектролитовыми колпаками, молча поглядывая друг на друга. Глаза Ермакова были широко раскрыты и, кажется, светились, как у кошки. Михаил Антонович сосал пустую трубочку.
– Кофе? – ни к кому не обращаясь, спросил Быков.
– Думаю, потом, – нахмурясь, сказал Юрковский. – Нечего оттягивать, надо идти. Неслыханное дело: пять часов после посадки, а мы еще не открывали люков!
– Пойдемте, – просто пригласил Ермаков.
– Оружие? – Быков взглянул на командира.
Тот кивнул и, пригнувшись, вышел в коридорный отсек. За ним двинулись остальные. Быков, хватаясь за поручни, побежал наверх. Через минуту он присоединился к товарищам с автоматом на груди и двумя гранатами за поясом.
– Алексей-завоеватель! – пошутил Спицын.
Юрковский только поморщился.
Они столпились в кессонной камере перед наружным люком. Богдан наглухо завинтил за собой дверь.
– Надеть колпаки! – скомандовал Ермаков.
Теперь Быков не видел лиц товарищей, и это было неприятно. Застучал насос, запрыгала стрелка манометра. Ермаков взялся за рукоятку люка. Поползла в сторону тяжелая стальная полоса. Люк дрогнул, и… омерзительная жирная жижа желто-серого цвета с сочным хлюпаньем хлынула под ноги. Она была густая и вязкая, но текла свободно, и свет прожектора золотыми огоньками играл на ее поверхности. Это было так неожиданно, что в первые секунды никто даже не пошевелился. Затем Юрковский со сдавленным криком бросился вперед. Но Быков опередил его. Он ухватился за край люковой крышки и изо всех сил нажал на нее. Ноги скользили в грязи, он упал на колени. Но уже подоспели Юрковский и Дауге, в их спины уперлись Богдан и Михаил Антонович. С мягким чавканьем крышка подалась, встала на место, и Ермаков торопливо нажал кнопку засова.